Темная сторона неба

— Нет, это не так. Это говорят многие люди повсюду, и есть полно американцев, которые верят этому. Но это не так. «Дакота» принадлежит не Америке, так же как другие принадлежат Америке. Армстронг звучит здесь, как и в прочих местах. Но это не потому, что самолеты и Армстронг — все это американское. Тот факт, что это американское, в некотором роде терпят. Как тратят американский доллар, если получают его от доброго американца. От этого мир не становится американским.

— Это плохо?

— Не с точки зрения самого мира. Но есть много американцев, которые считают, что держат в своих руках закладные на всю мировую цивилизацию и могут распорядиться ими по-своему, как только мир начнет вести себя не по-американски. Они не могут согласиться с мыслью, что не они руководят миром — раз мир летает на «Дакотах» и слушает за едой Армстронга.

— О, в мире до черта стран, которые не могут согласиться с мыслью, что это не они руководят миром. В одной Европе могу вам назвать пяток, включая Британию.

Она бросила на меня быстрый и непонятный взгляд и сказала:

— Все просто: колониальные державы. Но когда они — вы — пытаются заправлять миром, то никогда не пытаются запродать другим идею, что, мол, они будут англичанами, французами или кем там еще. Так же и мы бережем свою американскость для себя.

— Мы-то пытались заманивать этой идеей. Мы говорили людям, что они могут стать христианами, посылать своих сыновей на учебу в Итон или Сандхёрст, носить цилиндр в Эскоте — но это не сделает человека англичанином. Ты можешь стать более хорошим африканцем или индийцем, или кем-то еще, если будешь вести себя, как англичанин, но ты не сможешь войти в этот клуб, который называется Англией.

Она сидела и делала водоворот из вина на донышке бокала.

— У нас не надо быть Келли из Филадельфии, чтобы входить в клуб, дорогой друг.

— Это да. Так и нет необходимости быть Келли из Филадельфии. Келли из Филадельфии не имеет такой возможности колесить по свету или делать многие другие вещи, как, скажем, стальной барон с сотней миллионов долларов. Всегда есть клубы внутри клубов. В обычной тюрьме вы обнаружите прочнейшую классовую структуру.

Она медленно кивнула, продолжая наблюдать за вращением вина в бокале, и сказала:

— С другой стороны, вы всегда можете отказаться от того, чтобы быть англичанином. А прекратить стать американцем — это не так просто. Вы это заметили?

Я пожал плечами.

— Может быть. Это происходит из-за высоких требований на пребывание в клубе. Вы всегда можете опуститься ниже необходимого предела.

Она с любопытством посмотрела на меня, затем снова кивнула и осушила свой бокал. Я взял в руки бутылку и хотел долить ей, но она покачала головой. А затем сказала:

— А почему вы с Кеном отказались от английского подданства?

Я старался, чтобы эта тема не всплывала. По крайней мере, я пытался. Я аккуратно поставил бутылку на стол и сказал:

— Вы имеете в виду, почему мы работаем на иностранных хозяев? А, в Англии столько пилотов развелось…

— Я не про это. Я сегодня днем видела книгу регистрации в отеле Кена. Тут не обманешь, здесь надо предъявлять паспорт. У него пакистанское гражданство. Потом я поехала в ваш отель и посмотрела в книгу, как вы там записаны. У вас — швейцарское гражданство. Так почему это?

— Это в вас говорит журналист?

— Не валяйте вы дурака.

Я плеснул себе немного вина и посмотрел в бокал. Ответа я там не нашел.

Она резко встала.

— Поедемте и выпьем у меня.

— У вас?

— Во время посадки в Риме я купила бутылочку виски. Мне хотелось бы услышать ваше экспертное мнение о нем. — И взглянула на меня чистым, простодушным взглядом.

Я положил на стол три ливийских фунта и последовал за ней на выход.

25

Мы вернулись на извозчике в «Уаддан».

Ее номер находился на третьем этаже. Он показался мне не велик, не мал — обычный номер с гостиничной мебелью и гостиничным освещением. Тут можно прожить всю жизнь и оставить на нем такой же налет своей личности, как царапину на бриллианте.

Я аккуратно закрыл дверь и обернулся. Она стояла в нескольких футах от меня, напряженная, словно ожидая, что я брошусь на нее, а она не знает, отвечать мне или уклоняться.

— Только ничего мне не говорите, — произнесла она. Голос её при этом звучал даже слишком твердо.

— Вам не следовало приглашать меня сюда, — сказал я. — Если только вы не имеете в виду одно виски.

Она несколько расслабилась, и на лице у неё промелькнула улыбка.

— Это в ящике под кроватью. Я пойду приведу себя в порядок.

Я достал бутылку. Этикетка была настолько шотландской, что не могла быть напечатана севернее Милана. Я налил виски в два стакана, и один взял с собой в розовое плетеное кресло.

Из ванной она пришла с несколько более распущенными волосами и сияющим лицом.

Мы подняли стаканы, желая друг другу здоровья, и выпили. Это оказалась подкрашенная аккумуляторная кислота.

Сделав пару глотков, Ширли слегка вздрогнула, отставила свой стакан и села на край кровати. Я встал, прошел в ванную и налил немного воды в стакан.