Темная сторона Петербурга

Комендант, наблюдая за ходом боя, поднес к дверному проему фонарь и увидал, что дверь тайного хода открыта, а девица уже стоит на пороге. Вознегодовав, он с криком влетел тоже в комору, намереваясь преследовать и поймать беглянку.

Глаза кузнеца блеснули.

— Наконец-то. Беги уже, дура! — крикнул он застывшей у двери Наталье.

Нечеловеческим усилием вырвался из рук двоих солдат, что держали его, а того, что вцепился ему в руку, протащил на себе прямо к деревянной подпорке.

— С Богом!

Он успел еще перекреститься, а потом с размаху вышиб подпорку ногой.

Наталья оглянулась. В последний миг она увидела глаза кузнеца — в них светилась спокойная мощь несломленного человеческого духа.

Когда дверь позади захлопнулась и вся масса земли и дерна с кровли сорвалась и обрушилась, похоронив под собой и кузнеца, и чужеземцев солдат с комендантом, и огромного свея, намеревавшегося на Наталье «жениться», этот взгляд придал ей столько сил, что, несмотря на ужас позади и страх и неизвестность впереди, на душе у нее сделалось вдруг легко и спокойно.

Что-то в этом взгляде примирило Наталью с собой.

Она жива. И будет жить дальше.

Она шагнула вперед, чтобы отойти от двери, и, неудачно поскользнувшись, рухнула с деревянной площадки.

* * *

Наталья открыла глаза. Напротив ходили какие-то неясные тени. Кто-то говорил поблизости глухо, как в вату. Очень медленно возвращалась способность нормально воспринимать речь.

— Простите… я упала…

— Наконец-то! Пришла в себя! Слава богу! — сразу несколько голосов откликнулись и возбужденно забубнили вокруг нее.

— Эй, но откуда у нее ключ? Ничего не понимаю.

— Ключ? Что за ключ?

— Ключ от Мертвого бастиона. Вернее, от потайного хода…

— Причем нам она говорила, что взяла его с той стороны.

— Да ладно! Как это с той?

— Бред. Не очухалась девушка. С той стороны земля. Грунт! Почва. Мы ж только снаружи дверь откопали. Ход завален.

Голоса бубнили, проваливаясь в серую вату тумана возле Натальи.

— Интересно, что это с ней было? Припадок? — растерянно спросил какой-то длинный бугай, назойливо нависая над самым ее лицом.

— Отойди, — попросила Наталья.

— Как это — «отойди»? — оскорбился здоровяк. — Мы же с тобой в ресторан собирались. Але?!

— Не пойдет она с тобой в ресторан, — сказал кто-то, поддерживая Наталью твердыми, как железо, руками. Ей было легко опираться на эти руки. Она чувствовала, что, пока они ее держат, ничего плохого с ней не случится.

— Она не пойдет. По крайней мере сегодня.

— Ни сегодня, ни завтра. Никогда, — тихо подтвердила Наталья. — Извини, Андрей. Ресторан отменяется. И все остальное тоже.

— То есть… это в каком смысле?

Наталья не пыталась объяснять. Как можно выразить словами и где взять рациональные аргументы, если ты просто кожей чувствуешь, что кто-то одним своим присутствием дарит тебе жизнь, а другой — не больше, чем шампанское и розы, квартиру с машиной и кольцо с бриллиантом — в сущности, такие… миражи.

ПУТЬ КРУГОВ НА ВОДЕ, ИЛИ ЖИВОЙ КЛИНОК

Александровский парк, 7,

Военно-исторический музей артиллерии, инженерных войск и войск связи

В 1994 году Валерию Быкову — это лучший друг и первый зам. нашего шефа — некий антикварный спекулянт предложил приобрести старинный японский меч. По его словам — раритет музейного уровня.

Быков обрадовался. Дело в том, что год назад наш шеф, Юрий Константинович Кротов, женился на японке и с тех пор во всем проявлял чрезвычайный интерес к родине своей супруги. По делам он часто посещал Японию и с каждым разом все больше проникался самурайским духом.

Подарить шефу такое оружие — значит, по-настоящему осчастливить его. Как раз вскоре намечалась годовщина свадьбы Кротова. Быков посовещался с коллегами, и все мы, сотрудники фирмы, согласились, что идея хорошая.

Быков созвонился со спекулянтом; тот быстро приехал, чтобы показать товар лицом. Смотрины проходили в офисе.

Не страдая по жизни от большой доверчивости, Быков предварительно отыскал человека, который мог бы выступить экспертом, потому что еще с советских времен занимался восстановлением и шлифовкой старинного холодного оружия. В своем роде он был специалистом уникальным.

Нам его представили без всякой помпезности: просто Саша.

Что-то азиатское было в лице этого Саши: скошенные широкие скулы, круглое лицо, тяжелые монголоидные веки, нависающие над блестящими черными глазами. Разве что нос беспечно выдавал в нем славянина — почти уплощенной азиатской формы переносица неожиданно перекала во вполне рязанскую курносую бульбочку над узким, как лезвие, ртом. Одетый скромно, в шерстяной свитер грубой домашней вязки и затертые, залатанные джинсы, Саша явился на встречу загодя, но в ожидании барыги разговаривать ни с кем не стал. Он вообще предпочитал больше помалкивать, чем говорить.

— Вот, — сказал барыга, разворачивая серую льняную тряпицу. Внутри лежала полоска железа с заостренным концом. На первый взгляд — ничем не примечательная.