Темная сторона российской провинции

Из Ивановой головы кровь брызнула тоненькой струйкой — на крышку сундука упало лишь несколько капель. Когда второе мертвое тело завалилось набок, в сундуке радостно звякнула детская погремушка — нежные колокольчики. Дзынь-динь-динь.

* * *

Смерть двоих городских переполошила всю деревню. Павел Тимофеич чувствовал себя особенно виноватым: когда среди вещей погибших нашелся сундучок, старик сразу догадался, откуда он появился у ребят.

Тимофеич упрашивал полицейских позволить ему похоронить сундучок где-то на освященной земле.

Но следователь был из района и, конечно, ни на какие поблажки не пошел. Сундучок со всем содержимым увезли в райцентр для экспертиз — все-таки орудие убийства…

Но там следы его затерялись: кто-то украл старинный предмет.

Не исключено, что когда-нибудь он всплывет на одном из интернет-аукционов, где анонимно торгуют антиквариатом. И Домовенок вновь поменяет и дом, и хозяев. Дзынь-динь!

ПОЛОВОДЬЕ МЕРТВЕЦОВ

Московская область, г. Воскресенск

Газель все замедляла ход в потоке машин и, наконец, резко встала. Взвизгнули тормозные колодки. Пассажиры микроавтобуса повалились вперед и друг на друга и загалдели.

Водитель — темный, горбоносый, с вальяжным пузцом представитель народов Кавказа — выругался и вылез из машины. Ромка Меркулов пробовал рассмотреть обстановку с того места в маршрутке, где сидел — рядом с водителем, но без толку. Тогда он подхватил свой рюкзак с рыболовными снастями и припасами и выбрался тоже — поглядеть, что там, на трассе, творится такое.

А творилось натуральное светопреставление.

Огромная фура, пытавшаяся, как видно, развернуться на узком пятачке, чтобы вылезти из битком забитой полосы в обратную сторону, навалилась передними колесами на рыхлую, пропитанную талым снегом непрочную обочину. Земля просела под тяжестью многотонного грузовика и сползла в кювет. Часть фуры осталась на дороге, перекрыв и закупорив движение и вперед, и назад, а кабина оказалась внизу.

На дороге суетились водители ближайших машин, обсуждая, можно ли вытянуть грузовик из кювета без помощи спецтехники.

Водитель фуры, успевший выпрыгнуть в снег из падающей кабины, теперь красный, потный, стоял тут же, молча выслушивая всевозможные определения в свой адрес. На критику он не реагировал и вообще пребывал в легкой эйфории от чудесного спасения — всем улыбался.

— Ишь ты, зубоскал! Черт свинячий. И без него в пробке торчали, а теперь и вовсе труба. Не выбересся, — пробормотал рядом с Ромкой какой-то седобородый дед в пестрой молодежной толстовке.

Разговаривая, он придерживал дверцу малолитражной «исудзу».

— Накрылась моя рыбалка медным тазом, — поделился с дедом Роман. — Блин!

Старик захлопнул свою приземистую машинку и поставил на сигнализацию.

— Рыбак? — Он покосился на Ромкину пуховую куртку, унты и рюкзак.

— Ага, — кивнул Ромка. И пожаловался: — Пропали «выхи». Из-за таких вот раздолбаев, как этот…

Дед неожиданно сменил тон, заступившись за водителя фуры, которого сам только что костерил.

— Все равно б ты тут застрял! — сказал он Ромке. — Не знаешь разве? Тут вон пробка, потому что впереди мост ледоходом накрыло. Там сейчас эмчээсники возятся, хотят заторы взрывать. Менты всех тормозили, разворачивали. Неспроста этот деятель в кювет улетел.

— Ледоход? — удивился Ромка. — А в прогнозе не было…

Дед наблюдал, как мужики, окружив фуру, старались подцепить ее кабину тросами и тянули в разные стороны, выбирая направление понадежнее. Спорили, не могли договориться и матерились на чем свет стоит.

Льдистые полупрозрачные глаза старика вспыхивали веселыми искорками при виде явно нелепой картины. Достав из кармана красно-белую пачку, старик щелчком выбил сигарету и протянул Ромке:

— На, будешь? «Сент-Жорж».

— Не. — Ромка помотал головой и поморщился. — Не курю.

— Это правильно, — задумчиво одобрил старик и, почиркав колесиком дешевой одноразовой зажигалки, прикурил. — Это хорошо. Здоровье надо беречь, — выпуская клуб вонючего дыма, сказал он. И протянул Ромке руку: — Александр Иванович. Рябков. Местный. Из Воскресенска.

— А я из Москвы. Рома. Меркулов.

Старик опять окинул взглядом Ромку, его экипировку и рюкзак — уже более придирчиво, но и на этот раз, судя по всему, остался доволен. Покивал, затягиваясь сигаретой.

— Так, а чего ж не бережете-то? — усмехнувшись, спросил Ромка.

— Чего?!

— Ну, это… здоровье.

— У меня здоровья на пятерых таких, как ты, хватит, — отрезал дед. — Другое поколение. Нам-то было чего расходовать. А вам только и остается, что беречь.

— Любопытная философия, — пробормотал Ромка. Подкинул плечом сползший рюкзак и двинулся в сторону моста — глянуть на ледоход. Раз уж выпало такое приключение — надо бы попялиться на природный катаклизм.

Дед пошел следом, пыхая сигаретой невозмутимо, словно какой-нибудь южноамериканский плантатор у себя в кофейно-табачной провинции.

— Это не философия, — сказал дед, вымешивая тяжеленными черными ботинками-милитари блестящую снежно-ледовую крупу по краю дороги. — Это жизнь. Вот ты, к слову сказать, рыбак, да?

— Ну?