Темная волна. Лучшее

Доктор нагнулся и сорвал с Киры шорты вместе с трусиками. Боль её была так сильна, что места для стыда не оставалось.

— Я заявлю в милицию! — процедила она. — Вас сгноят в тюрьме! Тебя и твоего больного брата!

Угроза не обидела Скоблева.

— Бросьте, о чём вы! Во-первых, гельминты используются во многих бадах для похудения. А во-вторых, вы прекрасно знали, на что идёте. Договор, помните? Ах, да, вы же не читали. «Я, Шестопалова Кира Дмитриевна, осознаю риск, добровольно принимаю участие в эксперименте, согласна стать инкубатором для цестоды…» Вы всё подписали! Да прекратите вы так расстраиваться! Вы добились того, чего хотели. И, подумайте, вы мать существа, которое может изменить гельминтологию.

Кира сползла с кресла, суча ногами. Вены вздулись на её шее, в уголках губ выступила пена.

— Вытащи его!

— Что я и делаю.

В руках Скоблева появился складной контейнер.

— Скоро всё закончится, и вы вернётесь к прежнему ничтожному существованию.

Кира упала на корточки, ткнулась лицом в ковёр. Ей казалось, что прямую кишку подцепили рыболовными крючками и вытаскивают наружу. Болезненная и неудачная попытка заняться с Андреем анальным сексом не шла ни в какое сравнение с той болью, что разрывала ей пополам.

— Господи! — произнёс Скоблев и заорал.

Кира потеряла сознание.

За обеденным столом собрались все члены Кириной семьи, были здесь и Андрей с любовницей, и Галя с женихом. Мама доставала из чана куски мяса, бросала в подставленные алюминиевые миски.

— Наша доченька, — сказала мама.

— Пушистик, — добавила сестра и впилась в бедренную кость, высасывая горячее содержимое.

Кира вскрикнула и очнулась. Кровь успела подсохнуть на её ногах. Крови было много, но боль утихала. По крайней мере, Кира могла самостоятельно встать. Скоблев лежал рядом. На его лице застыла удивлённая гримаса. Густые каштановые волосы врача были содраны вместе со скальпом и висели на ниточках кожи, как парик-накладка. Череп напоминал орех, который потёрли об асфальт. Он был стёсан, в дырах виднелся мозг. Словно кто-то свесил врача с гоночного болида и прочертил его головой тормозной путь. Затылок отсутствовал вовсе.

Киру вырвало желчью. Цепляясь за стены, она вытащила себя в коридор.

«Боже, помоги мне проснуться!» — подумала она.

В дверь позвонили. Кира повисла на дверной ручке, повернула защёлку и оказалась в мужских объятиях.

— Я пришёл сказать, что завтра утром мы уезжаем, и…

Гордей запнулся.

— Что случилось? Ты вся в крови!

Кира молча показала в сторону комнаты.

— Его убили, убили…

Гордей, хмурясь, пошёл по коридору.

— Нет, нет, стой, не надо!

— Это что, розыгрыш?

Что-то длинное, белое, вылетело из-за кресла. Петлёй накинулось на парня. По-кошачьи потёрлось о его ошарашенное лицо. Всего лишь нежное касание, но оно слизало лицо Гордея, срезало, легко, как бритва. Из дырки на месте носа хлынула кровь. Рот, лишившийся губ, раскрылся, но крика не последовало. Вторым касанием белёсая тварь вырвала горло Гордея. Забрызгивая стены, парень повалился навзничь. Ступни его дёргались в чечёточном припадке, пальцы цеплялись за ковёр. На груди восседало то, что пятнадцать дней вынашивала в себе Кира.

Тело червя (пяти? десяти метровое?) состояло из колец, и было толще верёвки. Его венчала головка, размером с детский кулачок. Острые хитиновые лепестки окружали головку несколькими рядами. На глазах Киры проклёвывались новые шипы, тело удлинялось, раздвигая кольца. Вдруг головка остановилась, лепестки втянулись внутрь. Влажный ротик открылся посреди белой безглазой мордочки.

Цепень соскользнул с Гордея, плавно пополз к онемевшей Кире.

Её ноги, как в кошмаре, приросли к полу, и она могла лишь смотреть.

Дитя ткнулось в голень, мокрое, гладкое, беззащитное, если не знать о спрятанных до поры шипах. Осторожно поползло вверх, обвивая.

Кира не кричала. Опустив голову, она следила за передвижениями червя, и внутреннее чутьё подсказывало ей, что червь не собирается её убивать. Он окольцовывал бедро матери аккуратно, почти ласково.

«Ты знаешь, кто я?» — спросила Кира беззвучно.

Цебень обвил её талию. Кира вздрогнула: щекотно! Белое тело замерло, давая отдышаться, и продолжило ползти. Крест-накрест оно спеленало грудную клетку, свесилось на плечо.

Кира вытянула руку, позволяя червю круговыми движениями оплести её.

Цепень был лёгким и прохладным.

«Ты знаешь», — сказала Кира. Слеза потекла по щеке.

Головка легла в раскрытую ладонь, потёрлась, как ребёнок, принимающий удобную позу для сна. Застыла.

Кира постояла минуту, укачивая гельминта. Потом очень медленно подошла к Гордею. Ступни парня всё ещё дёргались и мелко стучали кедами по полу. Свободной рукой Кира ощупала его карманы и нашла то, что искала.

В комнате зазвонил телефон.

Сестра… Мама…

Ей вдруг ужасно захотелось поговорить с ними, послушать истории про племянников, поесть торт. Да, калорийный торт, кушать так, как она любила в детстве, засунув нос в крем.

«Наш пушистик опять перепачкался!»

— Прощайте, — сказала она звонящему телефону, своей прежней семье.

И покинула квартиру.

Во многих окнах ещё горел свет, но двор был пуст.