Темная звезда

Принцесса засиделась за полночь. Наконец все было готово, и Илана позвонила условным звонком. В коридоре раздались тяжелые, но мягкие шаги, и в комнату вошел молодой гоблин. Ланка приглядывалась к нему давно. Она довольно быстро научилась отличать гоблинских наемников друг от друга и часто пользовалась этим. Поскольку большинство обитателей Высокого Замка пришельцев ненавидели, боялись и презирали одновременно (Михай, хоть и прибегнул к их услугам, не являлся исключением), доброжелательный интерес жены регента пробудил в могучих черноволосых воинах ответную симпатию. Ланка не раз прилюдно восторгалась их медвежьей силой и выносливостью, сетовала на то, что мужчины-люди вырождаются, если уже не выродились, жадно расспрашивала о житье-бытье в горах.

Особенно принцесса сдружилась с молодым воином по имени Уррик пад Рокэ, который неосторожно обронил, что, к сожалению, гоблинские женщины при всех своих достоинствах интересуются лишь продолжением рода и поддержанием очага. Услышав такое, Ланка принялась говорить с молодым чужаком о поэзии и живописи, показывать ему картины старых мастеров, объясняя, что хотя суровая жизнь в горах сохранила в народе Уррика мужество, силу и благородство, но она же лишила их многого, прекрасного и неизведанного. При этом таянка всячески подчеркивала свою слабость и беззащитность. Однажды Уррик застал ее в слезах и узнал, что регент не только изменяет ей с кухонной девчонкой (у гоблинов сословные ограничения и супружеский долг были весьма суровыми), но и, пойманный с поличным, ее же оскорбил. Ланка рыдала на груди чужака, шепча, что бежала бы в горы к настоящему народу, если бы не знала, что самый ее вид у большинства соплеменников Уррика вызовет отвращение. Молодой горец был сражен. Именно в этот момент он понял, что любит женщину из племени людей и к тому же жену того, кому служит. Открытие это сначала повергло Уррика в ужас, но потом он рассудил, что защищать слабую, одинокую женщину, оскорбленную собственным мужем, — его святой долг.

С этого времени он возненавидел регента, а Ланка поняла, что может рассчитывать на гоблинского офицера.

Принцесса не сомневалась, что Уррик доставит ее письмо старой няньке, приехавшей в Таяну еще вместе с Акме, но к старости осевшей вместе с мужем-егерем на арцийской границе. Старая Катриона, которую Рене знал чуть ли не с рождения, найдет способ переправить послание из Фронтеры в Идакону. Ланка еще раз перечитала написанное, сложила письмо, но запечатывать не стала — Уррик пока еще не читал по-арцийски, Катриона же читать не умела вообще, а лишний раз продемонстрировать обоим полное и безграничное доверие не помешает. Улыбнувшись самой себе, жена регента вышла к Уррику. Кстати, приручая молодого гоблина, она и сама привыкла к его внешности, а могучая стать и гибкие красивые движения нового друга в последние несколько недель заставляли принцессу задуматься о том, стоит ли хранить верность все более теряющему определенную сноровку Михаю. Разумеется, когда она вернет Рене, она и думать забудет обо всех остальных, но пока… А почему бы и нет? И почему бы не сегодня?

2228 год от В. И. Вечер 22-го дня месяца Собаки.

Таяна. Гелань.

Зеленая горка пользовалась в Гелани дурной славой. Одни по ночам там видели какие-то огни, другие утверждали, что слышали крики и смех. Городские стражники не раз появлялись в этом глухом местечке в самое разное время, но никого и ничего не находили. Наиболее осведомленные базарные кумушки утверждали, что на горке когда-то стоял иглеций, в стародавние годы оскверненный нечестивцами, чьи неупокоенные души привязаны к месту их грехопадения.

Сама же горка вовсе не казалась зловещей. Круто обрывающаяся в сторону Рысьвы и более полого сбегающая в сторону Лайерского предместья, она заросла колючей ежевикой, лещиной и черной бузиной. Попадались поляны и проплешины, на которых почему-то ничего не росло, зато в трех или четырех местах вверх рвались группы сосен и лиственниц, видимо, посаженных разумной рукой, так как росли они строго по кругу. Тогда же, наверное, принесли на горку и несколько кустов роз, которые, на удивление любому цветоводу, заботились теперь о себе сами и цвели так пышно, словно росли в оранжерее под бдительным присмотром умелых садовников.

Неподалеку от плоской вершины Зеленой горки кто-то соорудил странный памятник, представлявший собой высокий обелиск на массивном, сложенном из грубо обработанных гранитных глыб основании. Когда-то это сооружение было окружено невысокой стеной, которая почти вся развалилась — уцелел только один кусок, на нем в солнечные дни любили греться одичавшие кошки. С ними за добычу спорили вороны. Птицы вообще чувствовали себя здесь в полной безопасности — окрестные мальчишки свято верили, что тех, кто подобьет какую-нибудь живность на горке, целый год будут преследовать неудачи. По той же причине люди избегали собирать там ягоды и цветы, а бродяги не устраивали своих лежбищ.