Темнейшая магия (ЛП)

— Так или иначе, Мэддокс, отвечаю на твой вопрос: в мире очень мало добрых и мирных бессмертных, что, как утверждают, произошло по вине близнеца Евы. Насколько Ева была красива и добра, настолько ее брат был злобным проклятием, как гласят легенды. Он был демоном, который, не обладая никаким другим оружием кроме своих опасных мистических слов, приносил разрушение и хаос везде, куда бы ни направился. Некоторые говорят, что он был создан изо льда и тьмы и все, к чему он прикасался, превращалось в бесконечную зиму.

— Лед и тьма. — Барнабас округлил глаза. — Конечно.

— И где же этот ужасный бессмертный маг сейчас? — поинтересовался Мэддокс.

— Бессмертные восстали против него и убили его. Это было последнее, в чем они были согласны друг с другом.

— Откуда ты знаешь все это? — спросил Мэддокс.

— Легенды ведьм, — отрывисто бросил Барнабас. — передаются через поколения тех, кто чувствовал себя связанным с бессмертными кровью и магией.

Камилла улыбнулась.

— Верно. Но это не значит, что легенды лгут.

— Но также не делает их правдивыми.

— Богини бессмертны… — сказал Мэддокс задумчиво. — Значит ли это, что они так же могущественны, как и те, кто проживает в хрустальном городе?

— Нет. — ответил Барнабас. — Богини украли магию, которой они теперь обладают. Они не что иное, как обычные воры.

Мэддокс на мгновение задумался обо всем услышанном.

— Ту же украденную магию Валория использовала, чтобы нанести метки убийце, чтобы он мог противостоять моей магии.

На короткий миг между ними троими повисла мрачная тишина, пока они продолжали свой путь, отдаляясь от села, где провели ночь. Им еще оставалось два дня пути.

Мэддокс поднял голову и посмотрел на чистое небо, прикрывая глаза от солнца и увидел птицу, кружащую над головой.

«Орел или ястреб». — подумал он.

— Да, это совсем другое дело. — наконец сказал Барнабас обеспокоенным тоном. — Я не знал, что она обладает подобными способностями.

— Но их оказалось недостаточно. Он предпочел сбежать, чем остаться и сразиться со мной. Он понял, что недостаточно силен против моей магии и в одиночку не может меня остановить. Я найду его. И когда найду…. — Мэддокс решительно сжал челюсти. — убью его.

Барнабас остановился, повернулся и схватил Мэддокса за плечи. Мэддокс был поражен гневом, полыхавшим в глазах отца.

— Ты никого не убьешь. — прорычал он. — Слышишь меня?

Мэддокс взглянул на него с вызовом.

— Почему бы мне этого не делать?

— Ты уже убивал прежде? Использовал ли свою магию на ком — нибудь, чтобы убить? Отталкивал, бил, перекрывал дыхание, заставлял потерять сознание — да, проделывал все это довольно хорошо. Но убивал ли?

В груди Мэддокса сжалось.

— Нет. Пока нет.

— Ты не убийца, Мэддокс. Ты не должен убивать. Никогда.

Слова Барнабаса не имели никакого смысла впервые за все их знакомство.

— Как ты можешь говорить подобное? Ты сам сказал, кем меня сделала моя магия. Я — некромансер. Моя магия — магия смерти. Убивать — это то, что она свободно позволяет мне делать.

По лицу Барнабаса было видно, как он погрузился в воспоминания.

— Когда я впервые нашел тебя, ты был совсем не таким, как я ожидал. Я ожидал, что ты будешь…темным. Пустым. Потому что обладание темной магией очерняет душу.

Мэддокс был готов рассмеяться; сама идея о чернеющей душе из — за определенного вида магии была абсурдна для него, но Камилла заговорила прежде, чем он начал улыбаться.

— Это правда, мальчик. — сказала она. — Я видела, как это происходит с ведьмами менее могущественными, чем ты, которые по глупости своей пытались усилить природные способности с помощью магии крови. Не имеет значения, насколько добро твое сердце, этот вид темной силы превращает его в черное, холодное и сухое.

Желание смеяться пропало сразу. Мэддокс мысленно вернулся к тому моменту, когда использовал свою магию, когда он действительно направил ее, чтобы страж, который должен был казнить обвиняемую ведьму, упал без сознания. Самое четкое, что он мог вспомнить об этом, кроме неясной и безжизненной внешности жертвы, это ощущение холодной темноты, подымавшейся внутри него. Даже сейчас он не был уверен, испугало ли его это, или ему понравилось.

— Так, и что потом? — сказал Мэддокс язвительным тоном, который он часто использовал в последние дни. — Мы просто позволим Горану уйти?

— Нет. — ответил Барнабас. — Как и ты, я планирую отыскать его. И когда найду, то убью сам. Не волнуйся, у меня нет магии смерти, готовой поглотить мою призрачную душу.

— Тогда дело улажено. — подытожила Камилла, на ее лицо вернулась улыбка. — Теперь давайте сосредоточимся на поисках писца богини, чтобы мы могли выпытать все у него, да?

* * *

Когда они наконец достигли дворца, то обнаружили, что находятся в толпе из по меньшей мере тысячи горожан, собравшихся вокруг королевской площади.

Огромный дворец — чудовищный шедевр из черного гранита, врезанного в скалу — отбрасывал зубчатую тень на толпу. Мэддокс толкнул локтем высокого мужчину, торговавшегося за место впереди.

— Что происходит? — спросил он.

Толпа начала шуметь.