Темнейший путь

Когда выйдешь… Если бы Мордан знал, когда он выйдет! Он не раз пытался спрашивать об этом тюремщиков. Но старый бретон лишь молча отмахивался от него, а молодой норд бросил походя: «Когда ярл захочет провести суд над вами, пришлое отребье». Дни тянулись за днями, но ничего не происходило, ничего не менялось, и Мордану начинало казаться, что он состарится и умрёт в этом ненавистном каменном мешке. После случая с кувшином Ищет-Правду стал разговаривать с Морданом, но собеседник он был немногословный, о себе рассказывал мало да и о Мордане не много спрашивал. Узнав о том, как его подставили каджиты, ящер лишь усмехнулся и сказал:

— А чего ты хотел? Это же каджиты! Лучше в гнилом болоте утопиться, чем с каджитом сдружиться!

Но однажды утром в тюремный коридор вошёл какой-то незнакомый норд с окладистой чёрной бородой, в красивом праздничном кафтане, достал какую-то грамоту с привешенной к ней печатью и торжественно пророкотал, так что эхо его голоса отразилось от каменных тюремных сводов:

— Его сиятельство ярл Виндхельма Брунвульф Зимний Простор по случаю праздничного бракосочетания своей любимой внучки Валерики оказывает великую милость всем преступникам и отпускает их на свободу с условием, что они более не будут уличены в нарушении законов и обычаев. В противном же случае, если помилованный будет пойман с поличным повторно, то сразу будет приговорён к отсечению своей неблагодарной головы!

Мордан спросонья не разобрал эту торжественную тарабарщину, но когда решётка его камеры с лязгом отодвинулась и краснолицый тюремщик скомандовал: «Выметайся, серая сволочь!», он вскочил и рванулся, не веря в своё счастье и боясь, что всё это окажется сном, или что ярл отменит указ, или ещё что-то стрясётся, и он опять попадёт в свой каменный мешок, в котором — тысячекратно осмотренная — знакома каждая трещинка в кладке и каждая щербинка на каждом камне каждой стены.

Вырвавшись на свободу, Мордан сразу очумел от непривычного изобилия пространства, света, звуков и запахов вокруг. Глазам, отвыкшим от яркого света, было больно. Виндхельм давил на него высотой стен своих домов, узостью извилистых улочек, гомоном множества голосов горожан. Фолкрит по сравнению со столицей Истмарка был просто большой деревней, и все фолкритцы были, хоть и ненавистны, но знакомы Мордану в лицо и по имени. Здесь же среди множества людей, тут и там попадавшихся ему на пути, он не видел ни одного знакомого лица. Видел он лишь высоченные хмурые стены, угрюмые дубовые двери и лица жителей Виндхельма, смотревших на него с откровенным презрением и брезгливостью. Но он не был на них в обиде: он точно так же смотрел бы на грязного, оборванного, много дней не мывшегося человека, от которого, наверное, пахло, как от помойки, который медленно хромал вдоль узких улиц, толкая плечом спешивших навстречу прохожих и удивлённо вертя головой. Он шёл без смысла, без цели, просто куда несли ноги. Несколько раз ему попадались на глаза нищие оборванцы, и он полагал, что ему самому суждено пополнить их ряды. Вообще, Виндхельм Мордану не нравился: слишком холодно, слишком узкие улицы, слишком обветшалые стены, слишком суровые лица у прохожих. Нет, это точно не тот город, где он хотел бы жить.

Неожиданно в разговоре двух нордов, мимо которых Мордан прошёл, прихрамывая, он услышал фразу «… в доках вчера грузили…», и сразу же память услужливо достала слова, произнесённые с шипящим аргонианским акцентом: «… поищщщи меня в доках Виндхельма». Он остановился, развернулся, догнал тех двух прохожих и вежливо поинтересовался, как попасть в виндхельмские доки. Норды осмотрели его откровенно брезгливо, но в общих чертах объяснили дорогу. Мордан поблагодарил и отправился искать те самые малопонятные доки. Разумеется, он заблудился в лабиринте змеившихся улиц, и пришлось ещё трижды спрашивать дорогу, прежде чем ноги вынесли его к огромным воротам высотой в четыре человеческих роста. За воротами обнаружилась древняя каменная лестница, по которой он спустился и оказался в оживлённо-многолюдном порту Виндхельма. К длинным пирсам было пришвартовано несколько кораблей, на широкой каменной площадке между ледяной на вид рекой и высоченной городской стеной громоздились кучи ящиков, бочек и мешков. На специальных растяжках сушились рыболовные сети, на других растяжках вялилась разнообразная рыба. В толпе обычных людей, сновавших туда-сюда по порту, иногда мелькали городские стражники — в кольчугах, шлемах, с мечами или секирами на поясе или за плечом.

— Простите, не подскажите ли вы, где я могу найти аргонианина Ищет-Правду? — обратился Мордан к первому попавшемуся, которым оказался серокожий данмер с густыми седыми волосами, стянутыми в хвост наподобие конского. Но соплеменник даже не взглянул в сторону Мордана. Ничего не ответил ему ни босмер в зелёной куртке со странной бахромой по бокам рукавов, ни норд с плоским лицом и курчавой светлой бородой до середины груди. Зато нищий оборванец, сидевший у стены с протянутой рукой в ожидании милостыни, услыхал его вопрос и подсказал: