Темник Мамай

Едва князь с воеводами да боярами уселся на думский совет, как гонец весть привёз — посольство Мамая в Переяславль едет. Нехорошо на душе у Олега Ивановича стало. Чего опять удумал Мамай? Ханом стал, а крови Чингизидов ни капли в нём нет, из темников хитростью да злодейством поднялся. Однако же посольство — не набег. Всяко лучше разговоры разговаривать, чем в поле биться.

Через несколько дней и посольство заявилось во главе с молодым мурзой Исмаилом. Вопреки ожиданиям вёл себя мурза вполне благопристойно, без заносчивости и гордыни немереной.

Принимали посольство в зале, по бокам — лавки с боярами. По правую руку — епископ Рязанский, Еремей Гречин, по левую — зять князя, Иван Мирославич. Ну это уже после крещения. А до крещения — татарский мурза Салахмир. Богат бывший мурза, владеет Веневым, Верхдеревом, Ростовцем, Веркошей. И в службе помощник хороший, особенно если о татарах речь.

Дальше — два сына его сидят. За ними уж — Софоний Алтыкуевич, Семён Фёдорович по прозвищу Кобыла, Никита Андреевич.

По другую сторону, за епископом, на лавках расположились боярин Станислав, бывший старшим в дружине княжеской, окольничий Юрий и брат его Григорий Яковлевичи, Павел Соробич, а также боярин Вислой, выехавший из Литвы на службу к Олегу. Можно сказать, весь цвет рязанский.

Мурза отвесил лёгкий поклон собравшимся, приблизился к креслу Олега, ещё раз поклонился, отступил в сторону, махнул рукой. Слуги его, все басурмане, в расшитых халатах и тюбетейках внесли дары — рулоны шёлка, парчи.

— Хан Мамай шлёт тебе привет и желает здоровья.

Присутствующие удивились. О прошлом годе разорил — едва не дотла, а теперь здоровья желает. Мягко стелет, да как бы спать жёстко не пришлось.

— И хану Мамаю здоровья и лета долгие, пусть будут здоровы дети его и жёны.

Мурза кивнул — понял-де, передам.

— Хан желает Москву воевать, большой поход на князя Дмитрия к концу лета снарядить.

Бояре сразу насторожились. Ведь самый короткий путь из Орды на Москву — через земли рязанские пролегает.

— Продолжай! — князь Олег явно заинтересовался.

— Хан желает видеть тебя в своём войске союзником. Москва много лет — твой давний противник, много обиды рязанцам учинила, отобрав Лопасню и Коломну. Кроме Рязани будут и другие союзники. Великий князь Литовский Ягайло уже подписал договор. Тверь же пока колеблется, но воевать за Москву-обидчицу не будет. Даже пешцы, копейщики генуэзские, к исходу лета будут. Не устоять Москве!

Посол замолк, переводя дыхание.

В большом зале царила мёртвая тишина. Муха пролетит — услышать можно. Слишком серьёзные и страшные вещи говорил мурза. Кабы не из уст посла ордынского услышаны они были, никто бы не поверил.

Бояре переглянулись. Какой резон Рязани за Орду воевать?

Мурза всё понял правильно, ухмыльнулся и продолжил:

— За участие воинами после победы милостивый хан вернёт тебе, Олег Иванович, Лопасню и Коломну, а также города московские за Окой — Серпухов, и земли многие, что сейчас под рукою Москвы. В чём и составлен сей договор.

Мурза вытряхнул из рукава расшитого халата свёрнутый в трубочку пергамент, скреплённый сургучной печатью на шёлковом шнурке. Олег Иванович осмотрел печать, взломал её, развернул документ, прочитал его. Ничего нового, о чём бы не сказал мурза, там не было.

— Когда ответа ждать? — мурза улыбнулся во весь рот.

— Через три дня, — ответил князь.

Мурза поклонился и, пятясь, вышел.

— Глаз с него пусть не спускают! — распорядился князь старшему дружиннику.

— Вот же исчадье ада, чего удумал! — возмутился епископ.

Слова его пропустили мимо ушей — слишком много надо было обсудить. И принять твёрдое решение сейчас — значит, поставить княжество под удар.

— Похоже, Дмитрию Ивановичу конец подходит, — как-то обречённо сказал Вислой. Он сначала из Литвы в Москву переехал, да видно — обидели его, переехал почти сразу к Олегу.

Все подумали о том же. Слишком неравны были силы в предстоящей схватке.

— Ну, высокая господа, что скажете?

Перед принятием решения князь хотел выслушать своих бояр и воевод. Но никто не желал говорить первым. Тогда, по традиции, князь решил дать слово самому молодому.

— Тимош Александрович, что думаешь?

— А чего тут думать? Хан союз предлагает, надо присоединяться!

— Ясно.

Князь дал слово каждому.

Мнения разошлись. Половина присутствующих была за то, чтобы воевать вместе с Мамаем против москвитян, другие вообще не хотели выступать на чьей-либо стороне.

— Станислав, ты в войске старший, хочу тебя услышать.

— Разве мы до сих пор с Москвой не воевали? Бились, и крепко бились. Князья московские все окрестные земли и города под себя подмять желают, надо им укорот дать.

Неожиданно в разговор вступил епископ Рязанский Еремей, доселе молчавший.

— И как только у вас языки не отвалились!

Еремей встал со скамьи.

— Басурмане предлагают вам в союз вступить противу православных, а вы и рады! Ежели Рязань с Москвой что не поделила, это наше дело, разберёмся. А врагу помогать, который каждый год дань берёт да людей при набегах в полон уводит, города и веси в пепел обращает, жителей живота лишает?! Не бывать такому!