Темница тихого ангела

Николай на такси подъехал к воротам дома Шабановых, рассчитался с водителем и вышел из машины. Калитка была закрыта. Пришлось стучать в тонированное стекло будки. Через какое-то время замок щелкнул, Николай отворил дверь и вошел на территорию. Он оглянулся и увидел, как в будке охранник пытается связаться с кем-то по селекторной связи.

Николай обогнул бассейн, прошел мимо мокрых после недавнего дождя пальм. Оказавшись возле дверей, ведущих в апартаменты Алисы, вставил ключ в замочную скважину, вошел, хотел позвать Алису, но удержался. Поднялся на второй этаж, пересек просторный холл, оказался в коридоре, остановился на мгновение перед спальней, прислушался – внутри звучала приглушенная музыка. Николай толкнул дверь и вошел.

И остолбенел.

На постели лежал крупный мускулистый парень.

– Ой, – смутился незнакомец, пытаясь прикрыть одеялом свою наготу, – я это… случайно здесь.

– Я так и подумал, – кивнул Торганов. – Я знаю, кто здесь лежит обычно.

Музыка доносилась из ванной. Алиса, судя по всему, наслаждалась в бурлящих струях джакузи.

– Так я это… пойду, что ли? – спросил парень.

– Алексей Мытарев, если не ошибаюсь? – догадался Николай.

– Ага, – кивнул известный хоккеист, пытаясь одновременно прикрыться одеялом и подняться.

– Ну и как там в Канаде?

– Так это… хорошо там: тепло, солнце светит, листья все еще зеленые на деревьях.

Мытарев поднялся, а Николай удивился:

– Алексей, ты спешишь куда-то?

– Да вроде нет.

– Тогда чего тебе улетать на ночь глядя? Оставайся, а я свои вещи заберу и к себе домой поеду.

Хоккеист опустился на кровать, а Торганов вошел в гардеробную. Снял с полки чемодан, побросал в него свою одежду и вышел. Хоккеист натягивал на себя узкие джинсы.

– Провожать меня не надо.

Мытарев послушно опустился на кровать.

Открылась дверь ванной комнаты, на пороге появилась Алиса в коротком махровом халатике.

– Ой! – испуганно вскрикнула она, увидев Николая.

И снова спряталась.

Торганов постучал в дверь.

– Прости, что не предупредил. Пока, любимая.

Он вышел в коридор. Обида душила его. Конечно, он сам виноват: поехал на вокзал провожать Пятакова и взял билет на дневной поезд в Москву, Алису не предупредил, да и не думал о ней. А теперь надо все это расхлебывать. Хотя что особенного случилось? Надо ко всему быть готовым, ведь в том мире, где живет Алиса и где, вероятно, существует и он сам, измена не считается преступлением.

Николай вступил на лестницу и начал спускаться вниз.

– Погоди! – крикнула Алиса.

Торганов обернулся и увидел ее все в том же красном халатике, стоящей на верхней ступеньке.

– Ты что, обиделся? – крикнула она.

– Не знаю.

– А ты подумал, каково мне было, когда ты потащил Мишел в свою квартиру? Мне выть хотелось от ревности.

– Поехала бы вместе с нами, чтобы убедиться, что ничего не было и не могло быть.

– Я не хочу унижаться.

– Прости, мне тоже не хотелось быть униженным, но, видимо, в том, что произошло сегодня, в большей степени виноват я сам. Прощай!

Николай повернулся и продолжил спускаться.

– Передачу о тебе зарубили! – крикнула Алиса. – Якобы из-за низкого профессионального и творческого уровня. А передача классная получилась! Вот я и вызвала Мытарева.

– С ним у тебя все будет замечательно.

Николай подошел к двери и все-таки не удержался, обернувшись, посмотрел наверх. Но увидел только длинные ноги Алисы.

– Я люблю тебя, – крикнула она сквозь плач, – люблю! Еще до того, как мы познакомились, любила. Не уходи! Я прошу…

– Addio, mio amore e sbagliato! – бросил Николай.

Дверь во двор открылась, и сквозь резкий звук сверху донеслось:

– Я умоляю тебя…

Дверь захлопнулась. И вовремя, потому что он не смог бы оставить ее рыдающей. Почему пришли на ум итальянские слова? Он хотел когда-то съездить в Италию, начал было учить язык, но потом бросил это пустое занятие: на поездку в Европу не было денег.

Прощай, моя неверная возлюбленная!

Почему он попрощался с ней по-итальянски? На языке, почти незнакомом ему? Вероятно, оттого, что не нашел бы русских слов, таких же мягких и прекрасных.

Человек любит украшать свою жизнь чужими мыслями и словами. Куда проще в минуты собственной печали и горя поцеловать чужие слезы.

Глава третья