Темницы, Огонь и Мечи. Рыцари Храма в крестовых походах.

Когда военачальники встретились для разработки стратегии, им напомнили, что король Ричард вслед за другими полководцами, побывавшими в Святой Земле, назвал Египет уязвимым брюхом мусульманской империи. Да и с точки зрения тылового снабжения он сулил немалые выгоды, потому что важнейшие задачи доставки людей и припасов могли выполнять христианские корабли, сводя путешествия по суше к минимуму. Так что все единодушно постановили первоначальной целью сделать Египет. Группа из шестерых дворян с Жоффрэ де Вилльгардуэном во главе отправилась на переговоры с Венецианской республикой – единственной державой, располагавшей достаточным количеством судов для доставки многонациональной армии, отправлявшейся в экспедицию на будущий год.

Но прежде чем с приготовлениями было покончено, граф Тибальд умер. Знать постановила, что его преемником на посту командующего крестовым походом должен стать Бонифаций де Монферра – не только благодаря военному опыту, но и потому, что он приходился дядей принцессе Марии де Монферра, наследнице Иерусалимского трона, что послужило бы ручательством хороших взаимоотношений с баронами Святой Земли. А через месяц по смерти Тибальда в апреле 1201 года крестоносцы пришли к соглашению с Венецией.

Великий Совет решил, что к концу июня 1202 года Венеция предоставит транспорт для четырех с половиной тысяч рыцарей, девяти тысяч эсквайров и сержантов, двадцати тысяч пехотинцев и двадцати тысяч коней и снабдит всех провизией сроком на год. Сверх того Венеция предоставит пятьдесят военных галер с венецианскими войсками для защиты флота и борьбы на стороне крестоносцев в Египте. В качестве же уплаты город получит восемьдесят пять тысяч дукатов, а также половину всей добычи и захваченных земель. Ко всем, кто принял обет крестоносца, был брошен клич собраться в Венеции к июню будущего года.

Судьба сулила Бонифацию де Монферра провести зиму в гостях у друга Филиппа Швабского в Германии. Разумеется, темой их разговоров зачастую становился Константинополь, потому что Филипп был женат на византийской принцессе Ирине Ангел – дочери свергнутого императора Исаака Ангела, обреченного на вечный мрак слепоты и заключение до самой смерти в промозглой темнице. О младшем брате Алексее она знала лишь то, что живет он не в заточении, а под домашним арестом с дядей Алексеем III, узурпировавшим трон.

Однако вскоре разлуке пришел конец: Алексей прибыл к сестре в Германию. Друзья помогли отроку проскользнуть на корабль, доставивший его на Сицилию, а оттуда – добраться к сестре. Теперь, когда престолонаследник Византийской империи стал их гостем, а под их командованием собралось огромное войско, выступающее на восток, Филипп с Бонифацием начали строить далеко идущие планы. Ненавидя греков, оба считали, что упускать такую возможность просто грешно.

Умы венецианцев тем временем поглощали собственные интриги, по части каковых они прослыли общепризнанными доками, никоим образом не желая крестового похода против Египта, поскольку последний отрезал бы их от тамошних центров богатой торговли. Если мысль о том, что правительство может подрядиться доставить войска в некую страну и тут же заверить правителей оной, что войска не попадут по назначению, кажется диковатой, надлежит поближе познакомиться с Венецией, ставившей во главу угла только интересы дела.

Еще с незапамятных времен, когда их вынудили искать убежища среди островов и лагун Адриатического моря, венецианцы уповали более на море, нежели на земную твердь. Экономика их опиралась не на земледелие и крепостных, как господствовавшая в те времена феодальная система, а на торговлю. В конечном итоге и правительство их составилось исключительно из глав крупнейших купеческих фамилий, образовавших Великий Совет. Упомянутый Совет избирал герцога (на венецианском диалекте прозывавшегося дожем), занимавшего сей пост пожизненно, но не самодержавно, ибо ничего не опасались венецианцы более, нежели власти одного человека над их городом-государством. Посему для надзора за дожем назначали Совет Трех. Сказанный властелин не мог самолично принять ни посла, ни даже гонца, и даже более того – ни написать, ни получить письма частным образом.

Установленный порядок блюли неукоснительно, и по всему городу расставлены были бронзовые львиные головы, в отверстые пасти каковых под сенью тьмы мог бросить анонимное обвинение всякий гражданин, имевший необходимость сообщить о любом усмотренном проступке против порядка. Галеру же, назначенную для вразумления приговоренных, которых приковывали к веслам цепями, подгоняли по Гранд-каналу прямиком к фасаду Дворца Дожей в назидание всему свету, дабы всякий узрел цену нарушения установлений Великого Совета.