Темно-алая кровь по щекам и губам. Никому не отдам (СИ)

— Сейчас, — продолжила Ред, отодвигая от себя тарелку с едой, к которой даже не притронулась, — физический возраст Беллы — год, а уровень знаний узнать сложнее. Она говорит только с мамой. Или Азазелем. С другими она либо не общается, либо общается мысленно.

На несколько минут в столовой повисла тишина. Ее перебивали лишь звуки, с которым вилки соприкасались с тарелками. Реджина уныло ковырялась в тарелке, периодически отвечая кому-то на сообщения. Присцилла вообще уткнулась в книгу, слегка отодвинувшись от стола. Еда на ее тарелке осталась нетронутой.

Шу, посмотрев на одну, а затем на другую племянницу, бросив взгляд на их полные тарелки, спросил:

— Вы не едите?

— А вам все знать надо? — внезапно огрызнулась брюнетка, но Шу не обратил на это никакого внимания. Цисси с глухим стуком закрыла книгу, вскрикнув в своей любимой привычкой «Ред!», и сама ответила на вопрос:

— Нет, мы не едим.

— Вообще?

— Практически никогда, — Цисси бегло глянула на часы, затем на сестру. — Просто в Карнизале мы питаемся по-другому. В связи с этим наш организм плохо переваривает здешнюю пищу.

— Где? — переспросил Аято. — В Карнизале?

— Да, это… — договорить Цисси не дала Реджина. Резко отодвинувшись от стола, она сделав шуточный реверанс, схватила сестру за локоть и вытащила ее из столовой. Уже на лице, она трансгрессировала* в нужное им место, не слушая протестующих криков сестры. А Сакамаки так и остались сидеть в ступоре. Слишком часто они — вампиры!!! — стали «ступореть» из-за девушек. Слишком часто.

— …Кстати о беспредельщиках! Есть там у них такой придурошный по имени Субару! Ты дай ему воли, так он весь особняк к ангельским задницам разнесет! Это ж как так надо колошматить-то, чтоб стены ломать! Да Халк, по сравнению с ним, большой зеленый человечек!

Ровенна вместе с Присциллой тяжело вздохнула. Уже минут пять мать и сестра слушали ее разгневанные речи. Ровенна уже пожалела, что спросила мнение о новой родне после того, как сообщила о том, что любимчик Цисси сбежал.

В итоге, по мнению Реджины, получалось: Шу — сама «энергичность» просто, и девушка наотрез отказывалась понимать: «Как можно, сука, МЫТЬСЯ В ОДЕЖДЕ?!»; Аято — самовлюбленный импотент; Канато — избалованный даун с психическими отклонениями; Райто — долбанный извращенец, по сравнению с которым «50 оттенков серого»  — детская сказочка про принца и нищенку.

— А Рейджи…!

 — ЭЙ!

 —…меньше пафоса.

Шатенка удовлетворённо улыбнулась оскалилась. Не собираясь обделять вторую дочь, Ровенна повернулась к ней.

— Все правда так плохо?

Пока Ред пыталась отдышаться Цилли усмехнулась и покачала головой.

— Мам, от меня ты услышишь то же, что и от Ред, только немного в сжатом контексте, — Ровенна кивнула, показывая, что ей все же интересно, и Цисси так же высказалась.

Шу — загадочная ленивая жопа. Аято — наглый и эгоистичный собственник; Канато — вечно бедный детина с явным расстройством психи и выглядящим так, как будто фигарит героин с пяти лет. Райто — романтик-извращенец под шляпкой, достающий со своими «Сучечка» и «Стервочка». Субару — крушащий стены и ломающий чужие мобилки, — сыграла свою роль история о том, как Сакамаки «любезно» встретили блондинистую монашку («Лучше бы на рынок отвез и продал», — высказалась Реджина в полголоса о поломке телефонов). Про Рейджи она ничего не сказала, но к концу их беседы Ровенна буквально плакала от смеха.

— Весело вам там! — немного успокоившись, сказала Венн, не переставая улыбаться. — А что там с нашей блондинистой няшкой?

— Не знаем, — ответила брюнетка, безразлично передергивая плечами. — Мы ее не видели.

— Думаю, — вклинилась в разговор Цисси, — она становится нашей. Тогда Пробуждение точно еще не прошло…

Ровенна перевела взгляд на полную луну, хорошо просматривающуюся в больших окнах особняка Муками.

— Надеюсь, что так.

Цисс угадала. Юи становилась белоглазой демониссой. Такой, какой была ее тетя Бейхан и отец Аластор. Но средняя дочь Рейджи и Ровенны прогадала лишь в одном — Юи уже очнулась, просто не показывалась. И уж точно, она перестала быть «блондинистой няшкой». Кардинальных изменений в ней не было, но изменилась сама сущность Юи. Она стала ходить медленно, словно состарившись на несколько лет, ее улыбка стала натянутой.

Аято не сразу осознал свои чувства к ней. Только просидев около трех месяцев у ее безжизненного тела он понял, что любит ее. Почему так долго? Этот вопрос мучил его, но рядом не было никого, кто мог бы ответить. Однако, он планировал спросить это у Реджины или, что более вероятно, у Присциллы.

Сейчас, Юи бесцельно бродила по особняку, теперь не боясь стать пищей для какого-нибудь оголодавшего вампира — Рейджи где-то узнал, что кровь демона для вампира смертельна. На вопрос, почему его не убила кровь Ровенны, Рейджи, словно нехотя, ответил, что Вения — полукровка, а значит не опасна. Но, что скрывать, морально и физически он тогда чувствовал себя хреново.