Темное дело

— Удивительное дело, красоты и близко не наблюдается, далеко не первой свежести, а мужиков меняет раз в полгода и успешно вытаскивает из них деньги. Как ей это удается, ни один ученый не ответит, ибо сей феномен относится к аномальным явлениям. Слыхал? «Предупреди шефа»! Дескать, чтобы ждал ее, не вздумал никуда деться, будто она глава, а он пятая вода на киселе. Но что до меня не доходит, почему на эту кикимору клюют мужики! Ты можешь мне объяснить?

— А он тоже… — указал Никита на дверь Германа, — клюнул?

— Неестественно, но факт. А зачем запираться в кабинете изнутри, решая текущие вопросы?

— Мм… — разочарованно протянул он. — А я-то думал, Гера морально устойчив…

— Устоишь тут, когда на тебя прыгают, забивают лестью, обласкивают.

— Поэтому ты злишься? Не удалось окрутить шефа?

— Дурак. Иди! — раздраженно отмахнулась Анюта. — Учи украинский.

Размышляя над загадками природы, в частности: чем прельстила Германа Олеся, Никита поплелся к себе. Собственно, не его это дело, в своих странностях разобраться бы, что до чужих — лучше о них не знать.

Попав в кабинет, Никита развалился в кресле и вспоминал, чего еще не сделал сегодня. Ему на самом деле положен отдых, да сейчас не до того, он в тысячный раз перемалывал в мозгах возникшую ситуацию, а отправной точки не находил. Где его подловила Яна с зачатием, где и когда? По пьяни — отпадает, дальше? Случайный секс — Никита чистоплотный и брезгливый, в общем, тоже нет. Свингерские приколы при полной темноте, когда партнеры меняются друг с дружкой, не выходя из комнаты и на одной кровати, короче, групповуха в чистом виде, его никогда не прельщали. Больше-то ничего и не идет на ум. Но чтобы не помнить, на ком полежал, такого быть не может! Тем не менее Яна забеременела… А ведь усомнился сам в себе, чего же от других требовать?

— Ну, зараза, погоди, — набирая цифры на трубке, процедил он, потому что вспомнил, что должен сделать. — Я все равно выясню, как сделан младенец, и тогда ты в тюрьму… Алло, мама?

— Да, Никитушка, это я.

— Мама, сделай мне одолжение, только не ставь в известность отца и вашу квартирантку.

— Не поставлю. Что ты хочешь?

— Тихонько возьми у нее паспорт и посмотри, где она прописана. Это не преступно, как видишь. Потом мне позвонишь и скажешь адрес.

— Сейчас не могу, а когда Яна с папой вернутся, посмотрю.

— Вернутся? Откуда?

— Папа повез Яну… э… зарегистрировать.

— О какой регистрации ты говоришь?

— Ну… прописку сделать, — наконец выпалила она, видимо, понимая, как сын взбесится, потому и мямлила.

— Вы оба из ума выжили? — заорал он в трубку. — Прописывать совершенно чужого человека!..

— Никита, не кричи…

— Здорово она вас обработала.

— Никита, малышу необходимо наблюдение врачей, он из-за твоих выпадов не получает материнского молока, оно пропало. И Яночке нужно показаться врачу, а без прописки как? Только по месту жительства или за плату, а папа из принципа не хочет платить врачам за то, что они обязаны делать…

— Маразм!

Маме не доводилось слышать грубостей от сына, он слыл человеком благонравным и корректным, мало походил на отца, разумеется, характером. Зато муж приучил ее к неласковому обращению, потому Альбина Павловна не оскорбилась, но замечание сделала:

— Никита, ты испортился. На тебя плохо повлияла твоя Алика, лично я рада, что свадьба расстроилась.

— Алика-то здесь при чем?

— К тому же прописку папа делает Яне временную, на год, так что успокойся. Тебя совсем не интересует твой сын? Откуда такое безразличие?

— Услышь меня хоть раз: он не мой сын, не мой! Чтобы тебе стало еще понятней, я его не делал.

И бросил трубку. Но в голове застряло: а вдруг сделал и не помнишь этого? Вдруг подсунули таблетку и был без памяти? Нет, это надо выяснить, иначе свихнуться недолго.

Дома у Прохора было не опрятней, чем на работе, компьютерный стол завален разнообразными вещами (вплоть до зубной щетки), которые у нормальных людей лежат по своим местам. Из завала с трудом можно разглядеть монитор, да и то лишь потому, что огромен. Серафиме Прохор предоставил кресло, себе и Никите поставил стулья, вдруг вспомнил и достал из кармана джинсов мятую записку:

— Держи пароль.

— Что за пароль? — поинтересовалась Серафима.

— Потом скажу, — отмахнулся Никита. — Вот фотография, Прохор, мы хотим ее рассмотреть детально.

— Сейчас отсканирую. — Наладил какой-то аппарат из завала и поинтересовался у дамы: — Что будем пить — чай или кофе? Чай у меня настоящий, тайваньский, а не бурда из супермаркета.

— Ну, тогда, конечно, чай.

Он умчался на кухню, Серафима застыла с прямой спиной, опершись руками о кресло. Никита наблюдал за ней, листая журнал, который вытащил из груды на подоконнике. Опять посетила та же мысль: какой из нее адвокат, ей в самый раз куколку посадить на колени, а не свод законов держать в ручках.

Вернулся Прохор с кружками на подносе, одну небрежно сунул Никите, другую — Серафиме, заботливо предупредив девушку:

— Осторожно, чай горячий. Ну-с, приступим?

Фотография появилась на мониторе в увеличенном виде, но мутноватая, Прохор пробежался пальцами по клавиатуре, снимок стал четче.