Темное дело

— А не можешь ли ты держать мой компьютер под постоянным наблюдением? Ну, если кто-то начинает работать на нем, даже я, он сигнал подает?

— Можно устроить.

— Свободен. Да, попроси зайти ко мне службу безопасности, Анюта ушла домой, некому позвать, хочу с ними переговорить.

Оставшись один, Герман обхватил голову руками и анализировал. Прохор здесь глава над сетью, неужели не знал, что кто-то… А вдруг он сообщник?

Дежурного из службы безопасности он попросил принести все записи, сделанные за последние три месяца, именно столько хранится информация, а надо увеличить срок до полугода. Да, Герман намерен остаться и просмотреть в так называемом реальном времени все записи. За одну ночь невозможно перелопатить всю коллекцию даже в режиме ускоренного просмотра, но он сделает это и, может быть, заметит то, что не вызвало подозрений у охраны.

Пока готовили записи для просмотра, Герман позвонил жене, она не взяла трубку.

14 Основная версия

На выезде из поселка Ивченко остановили, он сунул в окно раскрытое удостоверение:

— Милиция.

— Проезжайте, — взмахнул полосатой палкой милиционер.

Серафима на заднем сиденье буквально сползла вместе со вздохом облегчения. Внешность двух беглецов, портреты которых имелись у постовых, «подправили», как позволила фантазия. Серафима распустила волосы и напялила вязаную шапочку, купленную вчера, до самых глаз, замотала горло шарфом, окунув в него нос. Впрочем, после полета лицо Серафимы здорово пострадало, одна щека была ободрана, на скуле образовалась припухлость, на носу ссадина — сейчас девушка не соответствовала портрету и без маскировки. Никите обрили голову, ибо волосы и прическа у него приметные, парик не рискнули надеть, почему-то парики на мужчинах выглядят неестественно, значит, привлекают глаз. А лысая голова изменяет и черты странным образом, одни уши торчком существенно отвлекают от лица. Серафима, когда смотрела на Никиту, начинала безудержно хохотать, а он уже не обижался, привык.

— Не расслабляйтесь, — предупредил Ивченко, — нас еще остановят.

Остановили, но магическое слово «милиция» вместе с удостоверением действовали безотказно, дорожные менты даже не заглядывали в салон. Выехали, как только рассвело, по серпантину, да еще и мокрому, ехать опасно, видимость должна быть хорошая. Около двух часов провели в дороге, на подъезде к городу позвонил Тороков:

— Ивченко, где тебя носит?

— Еду в город, бабушка умирает, мне сообщила мама.

— Когда вернешься?

— Может, к вечеру, может, завтра. — Отключившись, он в зеркало заднего вида подмигнул беглецам. — Поживете у меня, сейчас доставлю вас, и адье. Доктора Симе привезу вечерком, смотрите, из квартиры ни ногой. Если что понадобится — звоните, не стесняйтесь, мешать вам не буду, поживу у родителей.

Ему принадлежала однокомнатная просторная квартира, купленная родителями, Серафима доковыляла до балкона, вышла на него и ахнула:

— Какая красота! Море… воздух… Так бы и смотрела.

Никита последовал ее примеру, взялся за перила таким образом, что Серафима очутилась между его руками, а подбородком он уперся в ее плечо, согласившись:

— Да, красиво. Там, где есть водоем, всегда красиво и много воздуха.

— Ты водоемом называешь Черное море? — Неожиданно его губы прижались к ободранной щеке, у Серафимы дух перехватило. — Ты меня соблазняешь?

— Лечу. Щечку твою.

Наверное, это у него временно, их сблизила непростая ситуация, а дома он забудет, как ее зовут. Ну и что? Останутся воспоминания, останется понимание счастья, а то так и умрешь, не узнав, чем отличается счастье от хорошего настроения. Серафима развернулась к нему лицом, решившись обнять Никиту, но, увидев лысую голову, жутко непривычную, исказившую образ журнального красавца, закатилась от хохота.

— Опять? — протянул Никита, поморщившись. — Ну в чем дело? Ты тоже вся поцарапанная, знаешь ли, красоты ссадины тебе не добавили, я ж молчу. Знаю, это пройдет.

— Никита, прости, пожалуйста, — не унималась она. — Я постараюсь… но ты очень смешной. Прости…

Обняла его. Серафима первый раз в жизни целовалась с отдачей взрослой женщины. До этого все было не то, потому что там, где располагается душа, не прихватывало до щемящей боли и одновременно не наполняло счастьем, которому стало мало места.

Ивченко развернул деятельность с самоотдачей и верой в успех. Сначала рванул к начальству и поставил его в известность, что убийцы найдены, их осталось только поймать. Тот заинтересовался исключительно из-за количества преступников: двое против двух (неубедительных) плюс сообщники, следовательно, это уже группа. Главное — правильно подать версию. Ивченко изложил, на чем основаны его выводы, вызвался составить фотороботы, заверив, что хорошо запомнил «слепого» и его сообщника. Как взять этих двух, идея появилась, ее тоже предоставил Ивченко, которого начальник похвалил:

— Ну… молодец! Сопливый, а умный. Хвалю. А что там Тороков?