Темное дело (сборник)

Даже несмотря на то, что я никогда не общался со здешними официантами, было понятно, что в той манере, в которой он к нам обратился, было слишком много приторности и слащавости. Ну, может быть не слишком много, но все равно он капельку переборщил. Конечно, говорить, что у него на лбу написано, что он шпик, было бы несправедливо, но и на официанта он тоже был не слишком похож.

Но меня это теперь только забавляло.

— Заказывай, — широко предложил я Рябининой. — О деньгах не переживай.

— Ты уверен? — осторожно спросила она меня.

— Абсолютно, солнце мое.

— Как ты меня назвал?! — ошеломленно переспросила меня Рябинина.

— Солнце мое, — повторил я, расплываясь в улыбке стойкого дебила. — Рыбка моя! Зайчик мой!

Она испуганно посмотрела на официанта.

— Где тут у вас телефон? — спросила она его. — Вызовите немедленно «Скорую», пожалуйста. Боюсь, что у моего приятеля крыша поехала.

Он не улыбнулся, и это была его ошибка. Настоящий официант обязательно оценил бы шутку и посмеялся бы вместе с нами в надежде на чаевые. Этот словно был высечен из мрамора, даже Рябинина почувствовала неловкость, словно ее окатили ведром холодной воды. Так себя ведут только при исполнении.

— Не беспокойтесь, — сказал я, приходя к нему на помощь. — Моя жена тоже шутит. Делай заказ, дорогая.

По глазам Рябининой было видно, что она жутко разозлилась. Сейчас она сделает такой заказ, что мало им не покажется.

Что и требовалось доказать.

— Ну что ж, — зловеще проговорила Юлия. — Приступим, благословясь…

И началось. В жизни не слышал сразу столько незнакомых названий блюд. Из знакомых мне слов помню только что-то типа «колибри», «австралийский фазан», но все это было в точности как у меня с английским языком: вроде все слова знакомые, а внятную картину представить себе нет никакой возможности.

Одно время я пытался проследить по моему экземпляру меню цены заказываемых Рябининой блюд, но очень скоро бросил это занятие. Если б платить пришлось мне, инфаркт вашему покорному слуге был бы обеспечен.

Наконец она закончила и торжествующе посмотрела на меня, как бы проверяя, не хватила ли меня еще кондрашка. Я мужественно выдержал ее взгляд, перевел глаза на фальшивого официанта и ласково ему сказал:

— Вы слышали даму? Я полностью надеюсь на ее вкус. Поэтому мне — то же самое, что и ей.

Честное слово, он чуть не поперхнулся. А Рябинина, та точно закашляла. Обеспокоено глядя на нее, я поинтересовался с тревогой в голосе:

— С тобой все в порядке?

Она откашлялась и кивнула головой:

— Ты просто великолепен, Лапшин, — признала она. — Я жалею, что надела брючки. Представляешь, как ты восхитил меня?

Я самодовольно ухмыльнулся.

— Но ты же говорила, что проблем с этим может и не быть, — напомнил я ей ее признание.

— Это когда речь шла о твоей прихожей, — ответила она. — А я хочу тебя прямо сейчас.

Озадаченный, я помолчал и почесал в затылке.

— Даже и не знаю, что тебе сказать, — признался я. — Боюсь, что это было бы немыслимо, одень ты хоть мини-юбку. Я имею в виду, здесь и сейчас.

— Эх! — вздохнула она. — Удивительная способность испортить все на свете! Я уже почти холодна.

— Ничего, — загадочно улыбнулся я. — Если правда, что некоторые мои поступки тебя возбуждают, нам предстоит горячая ночка.

— Ты уверен? — спросила она.

— Вполне.

Тут она обратила внимание, что официант так и стоит перед нами, с интересом вслушиваясь в наш разговор.

— Вам что-нибудь не ясно? — резко спросила она у него. — Насчет заказа?

Он спохватился.

— Ох! — сказал он. — Уже иду. Извините!

И бочком попятился от нашего столика. Ошеломлен он был изрядно.

— Ты великолепна! — сказал я Рябининой.

— На себя посмотри, — откликнулась она.

3

Шампанское, которое заказала Рябинина, было ценой двести пятьдесят долларов за бутылку. Вообще-то я ничего, кроме водки, не пью, но тут был случай особенный. Покажите мне человека, который отказался бы от шампанского за такую цену. Вот и я о том же.

— За тебя, — поднял я бокал.

— Давай, — словно нехотя согласилась Рябинина.

Мы пригубили по глотку и не спеша принялись за экзотические блюда.

— Что-то с тобой в последнее время творится непонятное, — обсасывая устрицу, в упор смотрела на меня Юлия. — Ты, случайно, не продался западным средствам массовой информации, а, Лапшин?

— А что такое?

Она пожала плечами.

— Достаточно сложить два и два, чтобы получить более менее явную картину. Сначала ты мне показываешь страшно горячий материал, и почти тут же — приглашаешь в ресторан, который славится тем, что здесь не только самые высокие цены, но и тем, что даже попасть сюда сложно. А тебя встречают, как, по меньшей мере, депутата. Еще вчера это было немыслимо. В Думу, насколько мне известно, тебя еще не избрали. Повышение тоже тебе не светит. Что остается? Только одно: ты продал свою душу или дьяволу, или Запалу. Вот, собственно, и все.

Построено было логично. Это она всегда умела — разложить все по полочкам.