Темное наследие I. Там, на неведомых дорожках…

— Тебе-то, чего обижаться? — возмутилась Лала. — Пришел на всё готовенькое, только и оставалось, что до нас дойти и нормальный класс получить.

— Какой?

— Такой, — показала язык Дубравка, — вот гадай теперь.

— Дак, а где вы тут готовенькое-то увидели? — я решил взять инициативу в свои руки и тоже чуток «повозмущаться». — Сновидческую рогатину дали, а пользоваться ей не научили. Сами же сказали, что дурак, мог ведь и не догадаться как она работает, и не воспользоваться ей. Тогда бы сейчас дракона поздравляли с победой его девушки, а вы бы рыдали над моей могилой…

— «Сновидческая» рогатина? — поморщилась Дубравка, словно что-то вспоминая. — А, ты об этом… Так и что? Мы-то тебе её дали, дак ты ж-то её не взял.

— В смысле не взял? — вылупил я глаза.

— В прямом: взял да не взял, — подтвердила Дубравка.

— Вон она, как торчала, так и торчит, — указала за каменную арку Лала.

Я не поленился обойти арку и воочию убедился в словах русалки — рогатина всё так же вызывающе торчала из земли, как и при первой нашей встрече. Я хватанул ее правой рукой, затем левой, убедившись, что она по-прежнему неосязаема.

— Так, а я чем бился тогда? — совсем уж запутался я.

— Кто ж тебя знает, — хмыкнула Лала, затем кивнула головой в сторону моего пояса и добавила: — С шашкой на голо, наверное, накинулся и забил его ею до смерти.

— Да нет же, — слегка смутился я, — рогатина появилась в моей руке и потом я бегал пока браслеты не заполнили ее энергией, и она не стала осязаемой…

— Какие еще браслеты? — не поняла Дубравка.

— Вот эти, — я поднял руку и указал пальцем на браслет, он мигнул серебряным светом, как бы подтверждая мои слова.

— Нет там ничего.

— Да как нет-то? — я поводил по нему пальцем, потыкал. — Вот же он, потрогай сама.

Она подошла и прикоснулась к браслету, ее рука прошла сквозь него и уперлась в мое запястье. Браслеты печально погасли, словно им тоже хотелось ощутить блаженство от прикосновения русалок, и они были крайне разочарованы таким поворотом сюжета.

— А-а-а, э-э-эти, — картинно потянула Дубравка, и повернувшись к сестре добавила громким трагическим шепотом, крутя пальцем у виска: — Сестра, кажется он того, умом-то тронулся, совсем зашиб его дракон окаянный…

Русалки рассмеялись, я нахмурился.

— Так если вы мне даже оружия не дали, то почему так уверены были в моей победе? Как бы, по-вашему, я его одолел?

— А как ты хотел варкалапа одолеть? — усмехнулась Лала.

— И Дуб? — вставила Дубравка, хотя давеча утверждала, что он вовсе не дуб.

— Лихим наскоком, не иначе, — закончила Лала.

— То есть я реально мог погибнуть? — поднял брови я.

— Так не погиб же, — удивилась Дубравка.

— Но так-то да, всё по-взрослому, не в игрушки играешь, — объявила Лала. — Учти, один прогиб и ты погиб…

— Однако ты нам всяким нравишься, и живым, и мёртвым, — обворожительно улыбнулась Дубравка. — Ведь любовь не знает границ.

Я стоял с обескураженным видом и наблюдал наистраннейшую картину. Из так гордо торчавшей в небо рогатины словно выдернули стержень, она как будто бы стала резиновой и начала медленно опускать наконечник к земле. Примерно то же самое происходило у меня ниже пояса, словно кровь отхлынула от чресл. И это было так странно и непривычно — русалки, голенькие и возбуждающие как никогда, никуда не делись, да и вообще — я ведь спал, тут во сне кровь не циркулирует, не течёт, не приливает и не отливает…

Мысль о том, что русалок вполне устраивала моя смерть, была прям как ушат холодной воды за шиворот. Так-то всё сходится, если задуматься. Русалки в моем мире как раз и знамениты тем, что заманивают путников ночами, а потом защекочивают, зацеловывают или просто топят их в озере, и дальше уже живут большой счастливой мёртвой семьей. Так почему здесь их методы должны отличаться? Может они и в горы меня отправили чтоб по-тихому в Железном утопить?..

Я думал, что их план, какой бы он ни был, направлен на воссоединения меня живого с ними, а он, оказывается, более обобщенный, и направлен, скорее, просто на воссоединение.

С одной стороны, казалось бы, всё не так уж плохо. Во-первых, это доказывает, что смерть не конец, да и посмертие обещало быть приятным, в компании с любимыми. Вот только рановато мне умирать-то, я ж ещё дерево не построил, дом не вырасти и сына не посадил. Не нагулялся я еще за свои двадцать лет, не пожил, и от этого становилось грустно как на душе, так и в других частях организма.

С другой стороны, стравить меня с драконом для того, чтобы он меня убил — это чересчур уж сложный план. Легче было завести меня в болото, к логову дикого зверя, к обрыву. Задействовать для такой простой цели, как прерывание хрупкой человеческой жизни, такую масштабную величину, как дракон — было иррационально. Скорее всего у русалок был план «б», запасной, который и начался бы после моей смерти.

— Как-то не хочу я пока умирать, — заметил я, рассматривая русалок в новом свете, а также наблюдая как русалочья рогатина вновь наливается силой. О! Может в этом её секрет? Может она как-то связана с либидо, с возбуждением, с эрекцией? То есть не руками её хватать надо…