Темное пламя. Дети Проклятия

— Это было небольшое лечение. Небольшое, потому что ты пока здоров, а до болезни лучше не доводить. Помнишь тяжелобольных высших? Вот до этого лучше и не доводить, — Бранн отпускает твои руки и отворачивается, сам тоже потряхивая головой. — Все ши глубоко магические создания, это часть нашего естества, её нельзя терять без последствий.

Да, мой Дей, маги умеют много такого, что нам не слишком понятно. А неблагие маги — тем более. А уж наш неблагой маг!

Наш маг разворачивает к себе, разглядывает твою окончательно зажившую ладонь и слабо улыбается. Уверен, он знал о твоей ране еще и тогда, когда ты стучал его по спине не правой, как обычно, а левой рукой. Затем Бранн присаживается в изножье кровати, поправляет рукава рубашки: мне, да и тебе, мой волк, видно, что веревочный браслет все ещё темнеет на его запястье. Как бы то ни было, от новой сущности волка Бранн не хочет отказываться даже столь символически.

— Но ты же шел ко мне не за этим, Дей? — Ворона пытается сдержаться, но зевает.

Тени за твоей спиной становятся особенно неблагими, поэтому ты так спешишь закрыть дверь и отойти от нее, да, мой Дей? Ворона, однако, ничего не чует, может быть, это разыгравшееся воображение дает о себе знать?

— Да, Бранн, я не о том, — поворачиваться к Вороне лицом опять немного боязно, в голове крутятся варианты того, что может сказать наш неблагой. Что-нибудь про логичность сна по ночам или природу выдуманных видений. Но мой отчаянный волк договаривает. — Я видел сон.

— Дей, я верю снам, — говорит Ворона, видя твое тщательно скрываемое смущение и оправдывая, казалось, необоснованные надежды. — Ты можешь поделиться.

— Можно ли увидеть то, что произошло очень давно? — Дей все равно заходит издалека, пусть волнение почти отступило.

— Былое прячется в земле и небе, в огне и воздухе, — Бранн откидывается плечом на столбик кровати, устало сутулится, нахохливается, подбирая руки, но смотрит живо и внимательно. Голова его явно уже проснулась. — Родовая память ши очень сильна, особенно — волчья, — не сомневается, констатирует факт Бранн, и Дей решается:

— Мой брат, мой сводный брат — его не убила та женщина! — твои глаза, мой волк, горят ярче взметнувшихся вверх словно сами собой свечей, а твой кулак с размаху бьет в подставленную ладонь. Звук слишком резкий для ночи. — Его, кажется, забрали друиды!

— Интересно. Очень интересно и вполне возможно. Вот только… Это значит, он все равно что мертв, просто Дей, беспокоящийся о брате, — говорит Бранн, и феи в его глазах полны сочувствия. — Полукровки невероятно вкусны и просто напитаны магией. Не его ли просили друиды у Мидира? Не-сущие-свет больше всего на свете жаждут власти…

Неблагой рассуждает хладнокровно, перебирая варианты, выстраивая версии с опорой на безусловные факты. А власть, видимо, принимается им как еще одна стихия, с влиянием которой надо попросту смириться.

— Они вполне могли подтолкнуть твоего отца попробовать овладеть любовью, — «овладеть», ну надо же, да, я тоже не ожидал подобного, мой волк, видимо, любовь для неблагого тоже еще одна стихия, — чтобы в итоге получить сына от сильнейшего мага и земной женщины. Сына, который родится в нашем мире, что увеличит его силу.

Бранн прищелкивает пальцами, свет в комнате резко меняется на изумрудный, потом на красный и фиолетовый, только потом возвращаясь к ярко-желтому. Маленькая демонстрация привлекательных особенностей Нижнего мира. Пусть магов тут почти уже и нет, но магия до сих пор возможна.

— Друиды, как всякие жадные до власти колдуны — ловкачи по части формулировок. Сказать что-нибудь обтекаемое, вроде: «Взамен воскрешения Этайн отдашь нам то, чего у тебя сейчас нет!», или «…что твое лишь наполовину», — свободный жест открытой ладонью, предлагающий подобрать еще неограниченное количество двусмысленных предложений, — или прочее мозго…

— Бранн, ты только подумай! — нетерпеливо перебивает его Дей, начиная расхаживать по комнате. Три размашистых шага туда, поворот, три сюда, поворот, босые ступни не холодит деревянный паркет, согретый, похоже, тоже магией. Бранн внимательно наблюдает. — Мне втолковывали с рождения, с первой ночи Самхейна: «Это земная колдунья украла сердце твоего отца, наслала Тень!», или, по-вашему, Искажение, — три шага, поворот, три шага, поворот. — Не так давно я понял, что если кто и украл… — Дей отмахивается во всю длину руки, будто стараясь задвинуть свои чувства по этому поводу подальше, чувства не задвигаются, дыхание опять перехватывает.

— Ты винишь себя совершенно напрасно, — мягко начинает Ворона, пользуясь возникшей паузой, но Дей, вернув себе сорванное дыхание, яростно останавливает неблагого.