Темное пророчество

— Я же сказал, они неописуемы. Я знаю, что Трофоний наполнял разумы обрывками жутких стихов, которые, если правильно их собрать, становились пророчеством. После того, как ты, шатаясь, выходил из пещеры — если ты, конечно, не был мёртв и не полностью сошёл с ума — жрецы усаживали тебя на Трон Памяти. Стихи изливались из твоего рта. Жрец записывал их, и вуаля! Ты получал своё пророчество. При должном везении твой разум мог вернуться в норму.

Лео присвистнул.

— Какой-то хреновый Оракул. Поющие деревья мне нравятся больше.

Я подавил дрожь. Лео не был со мной в Роще Додоны. Он не понимал, какой ужас внушали те одновременно звучащие голоса. Но он был прав. Поэтому лишь немногие помнили о Пещере Трофония.

Она — не то место, что получало восторженные рецензии в ежегоднике «Хитовые Оракулы».

Калипсо взяла у меня форму для выпечки и начала её мыть. Она явно знала, что делала, хотя её руки выглядели настолько ухоженными, что сложно было поверить, будто ей часто приходилось мыть посуду. Хотел бы я знать, каким кремом она пользовалась.

— Что, если просящий не мог использовать трон? — спросила она.

Лео усмехнулся.

— Используй трон[10].

Калипсо сердито глянула на него.

— Прости, — Лео пытался выглядеть серьёзным, что для него было безнадежно.

— Если просящий не мог использовать трон, то извлечь отрывки стихов из его или её разума было невозможно. Просящий застревал в навеянных пещерой ужасах навечно, — сказал я.

Калипсо ополоснула форму.

— Джорджина… бедное дитя. Как думаешь, что с ней случилось?

Я не хотел даже думать об этом. От мыслей о возможных последствиях по коже бежали мурашки.

— Каким-то образом она, должно быть, попала в пещеру. Она пережила встречу с Оракулом. Она вернулась сюда, но… не в себе, — я вспомнил хмуролицые фигурки с ножами в руках на стене её спальни. — Я думаю, что Император впоследствии заполучил контроль над Троном Памяти. Без этого Джорджина могла никогда не исцелиться. Возможно, она вернулась туда в поисках его… и была поймана.

Лео пробормотал проклятье на испанском.

— Я все думаю о моем младшем братишке Харли из Лагеря. Если бы хоть кто-то попытался навредить ему… — он встряхнул головой. — Кто этот Император и как скоро мы сможем растоптать его?

Я доскрёб последнюю форму — по крайней мере, этот эпический квест я успешно закончил, — и уставился на шипящие на моих руках пузырьки.

— У меня есть идея насчет того, кто этот Император, — признал я. — Джозефина начала произносить его имя. Но Эмми права, лучше не говорить его вслух. Новый Геркулес… — я сглотнул. В моем желудке хлеб и салат, казалось, соревновались за первенство по боям в грязи. — Он был не очень приятным человеком.

В действительности, если я был прав насчет Императора, этот поиск мог стать для меня очень неловким. Я надеялся, что ошибался. Возможно, я смогу остаться на Вэйстейшн и раздавать указания, пока Лео и Калипсо будут сражаться. Это было бы справедливо, так как я отскребал грязь с посуды.

Лео убрал тарелки. Его взгляд внимательно скользил из стороны в сторону, как будто он читал невидимые уравнения.

— Этот проект, над которым работает Джозефина… — сказал он. — Она конструирует что-то типа устройства слежения. Я не спрашивал, но… должно быть, она пытается найти Джорджину.

— Разумеется, — голос Калипсо стал более резким. — Можешь представить, что ты потерял своего ребенка?

Уши Лео покраснели.

— Ага. Но я подумал, если мы вернемся к Фестусу, я смог бы запустить пару кодов, возможно, перепрограммировать его Архимедову сферу.

Калипсо швырнула белый флаг, то есть полотенце, и оно с хлюпаньем приземлилось в раковине.

— Лео, нельзя всё сводить к программе.

Он моргнул.

— Нет. Я просто…

— Ты пытаешься все исправить, — сказала Калипсо. — Как если бы каждая проблема была механизмом. Джо и Эмми очень больно. Эмми говорила мне, что они думают покинуть Вэйстейшн, сдаться Императору, если это спасет их дочь. Им не нужны гаджеты, шутки или исправления. Постарайся слушать.

Лео простёр к ней руки, словно впервые в жизни не знал, что с ними делать.

— Послушай, детка…

— Не деткай мне, — огрызнулась она. — Не…

— АПОЛЛОН? — голос Джозефины прогремел из главного зала.

Он точно не казался паникующим, но определенно был напряженным, прямо как обстановка на кухне.

Я отошел от сладкой парочки. Эмоциональный всплеск Калипсо застал меня врасплох, но, поразмыслив, я вспомнил еще полдюжины споров между ней и Лео во время нашего путешествия на запад. Я просто не обращал внимания, потому что… ну, стычки — это не по мне. Кроме того, в сравнении с раздорами божественных влюбленных ссоры Лео и Калипсо были ерундой.

Я махнул через плечо.

— Пожалуй…

И ушёл с кухни.

Посреди главного зала стояли вооруженные Эмми и Джозефина. Я не мог полностью прочитать выражения их лиц — ожидающие, на грани, как у Ганимеда, виночерпия Зевса, когда он подносил Зевсу на пробу новое вино.

— Аполлон, — Эмми указала вверх, где по краю потолка выстроились грифоньи гнёзда. — К тебе посетитель.