Темное пророчество

— Нет! Она… она пыталась защитить меня, — я захлебнулся словами. — Она мой друг. Она не пила из источников. Я пил. Я проситель твоего священного оракула. Возьми лучше меня!

Смех Трофония был ужасным звуком… достойным духа, обитавшего во тьме с тысячами ядовитых змей.

— «Возьми лучше меня», — повторил он. — Об этом я умолял, когда мой брат Агамед был пойман в туннеле, его грудь была раздавлена, а жизнь угасала. Ты услышал меня тогда, отец?

В моем рту пересохло.

— Не наказывай эту девочку за то, что сделал я.

Призрачные пчелы Трофония роились большим облаком, гневно жужжа перед моим лицом.

— Знаешь, как долго я скитался по миру смертных после убийства моего брата, Аполлон? — спросил призрак. — Отрубив его голову, с его кровью на руках, я бродил по пустошам неделями, месяцами. Я просил землю поглотить меня и прекратить мои страдания. Мое желание наполовину исполнилось.

Он обвел вокруг рукой.

— Я обитаю во мраке, потому что я твой сын. Я вижу будущее, потому что я твой сын. Вся моя боль и мое безумие… Почему бы мне не поделиться этим с теми, кто ищет моей помощи? Разве не ты всегда брал плату за помощь?

Мои ноги подкосились. Я опустился на колени, оказавшись по шею в ледяной воде.

— Пожалуйста, Трофоний! Сейчас я смертный. Возьми свою плату с меня, а не с нее!

— Эта девочка уже вызвалась добровольцем! Она открыла мне свои глубочайшие страхи и сожаления.

— Нет! Нет, она не пила из тех двух источников. Ее разум не подготовлен. Она умрет!

Образы мерцали сквозь темный силуэт Трофония, как вспышки света: Мэг, облепленная слизью в логове муравьев; Мэг, стоящая между мной и Литиерсисом, его меч, остановленный ее скрещенными золотыми клинками; Мэг, отчаянно обнимающая меня, когда мы улетали на грифонах из зоопарка Индианаполиса.

— Она дорога тебе, — сказал оракул. — Ты отдал бы свою жизнь в обмен на ее?

Мне было сложно размышлять над этим вопросом. Отдать мою жизнь? В любой момент моей четырехтысячелетней жизни мой ответ был бы решительным: «Нет! Ты с ума сошел? Никто не должен отдавать свою жизнь. Жизнь важна!» Весь смысл моих поисков и защиты всех этих древних Оракулов в мире смертных сводился к возвращению моего бессмертия, чтобы мне не пришлось задумываться над такими ужасными вопросами!

И все же… Я подумал об Эмми и Джозефине, которые отвергли бессмертие ради друг друга. Я подумал о Калипсо, оставившей свой дом, отказавшейся от своих сил и вечной жизни ради возможности бродить по миру, любить и, возможно, наслаждаться чудесами средней школы в Индиане.

— Да, — услышал я собственные слова. — Да, я умру, чтобы спасти Мэг МакКэффри.

Трофоний засмеялся. Звук был влажный и злобный, как будто змея вспенивает воду.

— Очень хорошо! Тогда пообещай мне, что исполнишь мое желание. Ты сделаешь все, что я попрошу.

— Т-твое желание?

Я больше не был богом. Трофоний это знал. И даже если бы я мог исполнять желания, мне хорошо запомнился совсем недавний разговор с богиней Стикс об опасностях клятв, которых я не могу сдержать.

Но какой у меня был выбор?

— Да, — сказал я. — Я клянусь. Значит, мы договорились? Ты возьмешь меня вместо девочки?

— О, я ничего не обещал тебе взамен! — Дух стал черным, как нефтяной дым. — Я просто хотел добиться этого обещания от тебя. Судьба девочки уже решена.

Он раскинул руки, посылая миллионы темных призрачных пчел.

Мэг в ужасе завизжала, когда рой поглотил ее.

Глава 35

Блин, ненавижу

моего сына. Козел.

Не то что отец.

Я И НЕ ЗНАЛ, что могу двигаться так быстро. По крайней мере, в качестве Лестера Пападопулоса.

Я кинулся к Мэг через всё озеро, безуспешно пытаясь отогнать пчёл, но клубы тьмы окружили её, залетая в рот, в нос, в уши и даже в слезные каналы. Как бог медицины, я бы нашел это зрелище занимательным, если бы оно не было таким отталкивающим.

— Трофоний, останови это! — умолял я.

— Это не я, — сказал дух. — Твоя подруга открыла свой разум Тёмному Оракулу. Она задала вопросы. И сейчас она получает ответы.

— Она ничего не спрашивала!

— Но она спрашивала. В основном о тебе, отец. Что случится с тобой? Куда ты должен отправиться? Эти заботы — на первом месте в её голове. Такая неуместная преданность…

Мэг начало трясти. Я повернул её на бок, как положено, если у кого-то припадок. И начал ломать голову. Что ещё? Убрать подальше острые предметы… Все змеи уползли, это хорошо. Я мало что мог сделать с пчёлами. Её кожа была холодной, а у меня не было ничего согревающего и сухого, чтобы укрыть её. Её обычный запах — этот необъяснимый слабый запах яблок — стал сырым, как плесень. Стразы в её очках были полностью тёмными, а а линзы так запотели, что стали белыми.

— Мэг, — сказал я. — Оставайся со мной. Сосредоточься на моем голосе.