Темное солнце

Вначале они допросили всех рабов, хотя те вряд ли могли знать, где ведьма прячет свои ценности.

Фирш и ее дети присутствовали на каждом допросе и могли видеть — а ведьма слышать — что им вскоре предстоит. Рабов пока не подвергали пыткам, поскольку в этом не было смысла, но Дейв красочно расписывал, что он намерен с ними сделать, если те немедленно не выдадут все тайны.

Рабы, как и ожидалось, не имели ни малейшего представления, где Фирш спрятала похищенные яйца. Даже когда Дейв грозился выбросить всех за борт, они продолжали убеждать его, что ничего не знают. Йотль предложил действительно их выбросить, но Дейву с Ваной удалось убедить его, что рабы позднее могут им пригодиться. Слуш промолчал. Вероятно, судьба пленных была ему безразлична.

Следующими на допрос отправились уцелевшие сыновья старухи, Кийт и Джейди, и ее дочь Джованарр.

Дети ведьмы не носили хрустальных яиц. Молва утверждала, что Фирш родом из племени, где все яйца давно «сгнили» или «испортились», что бы это ни означало. Поэтому угроза отнять яйца не могла их напугать.

Обычно все трое носили длинные халаты до пола, но в плен они попали обнаженными и все это время оставались без одежды. Друзья заметили, что дети ведьмы стесняются своей наготы. Тогда йотль притащил ведро холодной воды и с ног до головы облил их. В местных обычаях это считалось крайне унизительным, и дети ведьмы часто так наказывали непослушных рабов. Теперь же рабы глядели на них и еле сдерживали ухмылку.

Затем Дейв велел рабам как следует поколотить детей Фирш. Те поначалу медлили и мялись, но Хузисст пригрозил выбросить их всех за борт, и те принялись за дело, вначале неуверенно и вполсилы, а затем вошли во вкус, да так, что йотль едва сумел их остановить. Он не хотел случайно покалечить кого-либо из пленных до начала допроса.

Сыновья ведьмы во время избиения жалобно кричали и стонали, Джованарр же не издала ни звука.

— А теперь к делу, — сказал Хузисст. — Думаю, начнем с горящих щепок под ногти. Затем, пожалуй, перейдем к втыканию горящих щепок в причинное место. А после этого я займусь вами по-серьезному.

Сыновья ведьмы расплакались и наперебой начали убеждать его, что ничего не знают и что мать никогда не посвящала их в свои тайны. Джованарр же не сказала ни слова.

— Мама! — прошамкал Джейди, лишившийся половины зубов. — Расскажи им все! Нет сил больше терпеть!

Фирш со связанными за спиной руками стояла в углу. С нее тоже сорвали всю одежду, открыв взглядам тощее костлявое тело и груди, свисающие почти до пупка. Вытянутое лицо с острыми скулами и усиками над верхней губой было бесстрастным как восковая маска. Незрячие глаза смотрели прямо перед собой.

— Мы впустую тратим время, — сказал Слуш. — Болью здесь ничего не добиться. Возможно, тебе нравится этим заниматься, йотль, но я против. Я очень чувствителен к чужим страданиям. Если пытки и мучения могут принести реальную пользу, то я готов терпеть, но в данном случае это бесполезно. Ведьма ничего нам не скажет, даже если мы разрежем ее детей на куски. Они ей просто безразличны. Она всю жизнь лелеяла и баловала их, но не из любви, а лишь ради того, чтобы они оставались большими детьми, робкими и покорными ее воле. Старшую дочь она воспитывала совсем иначе — ведь Джованарр должна была стать главой семейства после смерти матери. Но даже если мы начнем пытать Джованарр, ведьма не сломается. Возможно, страдания дочери ее даже повеселят.

— Нет, — продолжал кентавр, — вместо этого я предлагаю взяться за саму Фирш. Но пытки и угрозы здесь бесполезны — ее воля слишком сильна. Она…

В этот момент ведьма впервые нарушила молчание. — Что говорит растительный человек?

Хузисст с заинтересованным видом приподнял лохматые брови и перевел ведьме слова Слуша.

— Растительный человек прав, — сказала она. — Вы можете убить меня, и я даже не вскрикну, и уж тем более не открою вам своих тайн. Однако если вы сумеете гарантировать, что не намерены меня убивать, я с готовностью расскажу вам, где сейчас находятся ваши яйца душ. Но я не представляю, каким образом вы сможете меня в этом убедить.

— Мама! — вскричал Кийт. — Почему ты сразу им это не сказала? Почему позволила им унижать и бить нас?

Ведьма усмехнулась, обнажив грязно-желтые зубы. — Я всегда была с вами слишком мягкой. Трудности должны закалить ваш характер.

С перекошенным от злобы лицом Кийт плюнул в нее кровью и тут же отшатнулся, словно она могла его ударить.

Фирш либо не поняла, кто в нее плюнул, либо решила не обращать на это внимания. — Так что же, ходячий овощ, мы сможем договориться? Этим дикарям я не доверяю.

— Ходячий овощ? — воскликнул Слуш. — Оскорбления не помогут нам прийти к компромиссу.

Хузисст перевел.

— Впервые в своей жизни я готова принести свои извинения, — сказала ведьма. — Я не ожидала, что эти слова покажутся тебе оскорбительными. Я — ходячий кусок мяса, а ты — ходячий овощ. Но если тебя это задевает… Так что насчет моего предложения?