Темное торжество

План, чего уж там, отчаянно смелый. Именно поэтому он, глядишь, и сработает. Угольщики проникнут в город и постараются запереть спящий гарнизон в казарме, а потом развести под двумя окнами костры и направить дым внутрь. Французам останется только один выход — третье окно. За которым двадцатифутовый провал по ту сторону городской стены. Очень многие переломают себе кости, хотя погибнут далеко не все, но лучшего способа выгнать французов из города, чтобы британцы могли спокойно войти, нам не придумать.

— Пусть ваши люди хоть немного поспят, — отдает Чудище распоряжение старшинам. — Надо выступить в полночь, чтобы еще до рассвета быть на местах и ударить, пока нас никто не заметил.

Старшины идут отдавать приказы подчиненным, я же приближаюсь к Чудищу.

— И как только это у тебя получается, — спрашиваю я, провожая взглядом расходящихся, — людей на смерть посылать?

Рыцарь с удивлением смотрит на меня:

— Так ты заранее знаешь, кто будет убит?

Я киваю, не поднимая глаз:

— Де Бросс и Лоррил отмечены. Как и дюжина остальных. Винног, Жак…

— Но ведь они не предатели!

— Нет, не предатели, — соглашаюсь я. — Потому-то я и спрашиваю: как это у тебя получается?

Он тоже молчит, глядя на воинов, которым предстоит верная гибель.

— Я поклялся, не щадя живота своего, служить герцогине, — говорит он затем. — Ни от кого не требую чего-то такого, на что сам охотно не пошел бы. И я полагаю, наше дело заслуживает того, чтобы за него драться.

— Ты правда так считаешь? — задумчиво спрашиваю я, глядя на Жака: тот смеется вместе с Самсоном и Бруно.

Мальчишки спорят, кто из них совершит больше подвигов в завтрашней вылазке.

Чудище долго молчит, прежде чем ответить.

— Вот это самое трудное, — произносит он наконец. — Бывает, мы все понимаем только потом. Иногда даже много времени спустя.

И вновь мы надолго замолкаем, думая каждый о своем. Но вот я поворачиваюсь к нему:

— А мне завтра что делать?

Он глядит непонимающе. Я мрачнею и скрещиваю на груди руки:

— Только не воображай, что я буду маяться здесь с другими женщинами, дожидаясь известий! — Ясно как божий день, что именно на это Чудище и рассчитывал, однако я вовсе не собираюсь показывать, как трогает меня такая забота, и насмешливо фыркаю. — И ради бога, не объясняй прислужнице Смерти, какое опасное дело нам предстоит.

Он безнадежно вздыхает и проводит рукой по волосам:

— И хотел бы объяснить, но понимаю, что бесполезно. — Он поворачивается в мою сторону, взгляд синих глаз становится пронзительным. — А на себе метку ты смогла бы рассмотреть, если бы она появилась?

— Не знаю. — Вопрос пробуждает во мне любопытство. — Я тебе вот что скажу: пока д'Альбрэ не будет разбит, помирать я точно не собираюсь.

Группы, которым предстоит действовать на севере бухты, уходят первыми, потому что им добираться дальше всего. Обе возглавляют рыцари Ланнион и Лоррил. В каждой поровну угольщиков и воинов, ведь им предстоит не только перебить пушкарей, но и обезвредить сами орудия. Неплохо, конечно, было бы обратить их против французов, но лишних жертв среди горожан в этом случае избежать не удастся, и мы отказываемся от такой мысли.

Я не могу отвести глаз от долговязого, по-мальчишески нескладного Виннога — и неяркой метки у него на лбу. Не следовало бы этого делать, но все-таки я подхожу к Лазаре, зачисленному в тот же отряд.

Вот он замечает меня и подозрительно спрашивает:

— Что?

— Хочу попросить, чтобы ты… присмотрел за Винногом.

— За Винногом? Ты что, спятила — его в измене подозревать?

Я резко отвечаю:

— Даже не думаю ни в чем его подозревать. Я тебе это говорю потому, что он отмечен для смерти.

У Лазаре округляются глаза, на лице благоговение и испуг.

— Ты… можешь видеть такое?

— Да. Это одна из способностей, которыми наделил меня мой Бог.

Лазаре возводит глаза кверху, словно пытаясь увидеть собственный лоб. Я с трудом удерживаюсь от улыбки.

— На тебе метки нет, — говорю я. — Не знаю, можно ли перехитрить Смерть, но попробовать хочется. Так что присматривай за парнишкой, хорошо? Чтобы не лез на рожон, конечно, насколько дело позволит.

Лазаре воинственно улыбается мне.

— Если и есть кто-то, способный обдурить Смерть, так это наша Темная Матерь, — говорит он. — Ну а я с Виннога глаз не спущу. И… спасибо тебе.

Долгое мгновение мы смотрим друг другу в глаза… Потом он уходит к своим и сразу становится подле Виннога.

Я хорошо понимаю, что всех спасти не смогу. Но невинных, в полной мере не понимающих, какого рода долг на себя взвалили, хотя бы попытаюсь.

Отряд, к которому примкнула я сама, отбывает следующим. Мы двинемся к западу, туда, где река суживается возле городских стен. Там обезвредим охрану запирающей реку цепи и опустим ее, чтобы могли пройти корабли. Нашу группу поведет рыцарь де Бросс. Между нами нет особой приязни, и все-таки мне тяжко видеть на нем смертную метку — и молчать. Я долго это терплю, но перед самым отбытием все-таки не выдерживаю и подхожу к нему.

Он кривит угол рта в ленивой улыбке:

— Да, сударыня?

Я отвечаю:

— Всего лишь хочу призвать вас к особой осторожности.

Он прикладывает руку к груди: