Темное торжество

Старец озирает круг обращенных к нему лиц.

— Темная Мать, — возвещает он, — велит нам сражаться.

Вот так все и решилось.

Мы уезжаем с первыми лучами рассвета. Нас сопровождает небольшой отряд угольщиков. Так уж совпало, что они как раз подготовили груз древесного угля для кузнецов Ренна. Я поменялась одеждой с одной из их женщин. Чудище сидит на задке телеги, изображая деревенского дурня. Что до Янника, то он и так выглядит среди угольщиков как родной.

Вот уж где нас даже д'Альбрэ, с его вечной подозрительностью, не станет искать!

ГЛАВА 23

Хоть Чудище прежде и клялся, что езда в телеге превратит его в отбивную, он преспокойно добрался до самого Ренна на задах одной из трех угольщицких повозок. За это время мимо нас дважды проезжали люди д'Альбрэ, но едва удостаивали углежогов взглядом, а о том, чтобы обыскивать, и речи не шло.

Самое же главное — к тому моменту, когда впереди показались городские стены, рыцарю в самом деле стало лучше. То ли отдых повлиял так благотворно, то ли травы, подаренные Малиной, — кто знает?

Когда мы подъезжаем к воротам, колокола собора созывают прихожан к вечерней молитве. Не то чтобы я помнила в лицо всех до единого людей д'Альбрэ, но все равно сверлю взглядом и стражников при воротах, и каждого человека в толпе. Я не обращаю внимания ни на разболтанную походку горожанина, ни на четкий, уверенный шаг воина — это мелочи, а нужно смотреть глубже. Если я могу надеть чужую личину, то и другой на это способен.

Я все еще не верю, что нам удалось совершить невозможное. Подумать только — мы сбежали из замка д'Альбрэ и сорвали все попытки пленить нас!

Чудище наотрез отказывается въехать в город на телеге угольщика, и мы останавливаемся, чтобы он мог, как положено рыцарю, сесть в боевое седло. «Скорей! Скорей! Скорей!» — жужжит осиный рой в моей голове, а между лопатками начинается невыносимый зуд. Усилиями четырех кряхтящих мужчин исполин наконец водворяется на коня. Недолго осталось, говорю я себе. Очень, очень скоро я сложу с себя ответственность за него. Пускай этим пентюхом занимается кто-нибудь другой, у кого это получится лучше!

Почему-то эта мысль больше не греет меня.

Возле самых ворот мое беспокойство достигает предела. Мы все с головы до ног черны от угольной пыли, она делает нас неузнаваемыми, но что может скрыть рост и гордую осанку Чудища?

— Ссутулься хоть немножко, — безнадежно советую я.

Он с насмешкой глядит на меня, но, как ни странно, решает уважить просьбу и старательно горбится в седле. Потом спрашивает:

— Зачем?

Я отвечаю:

— Такого, как ты, поди спрячь. А чем позже станет известно о твоем прибытии, тем и лучше. Хорошо бы д'Альбрэ и его прихвостни подольше не догадывались о том, что ты уже в Ренне.

И вот мы уже у сторожки привратника. Эрван уведомляет воинов, что привез груз древесного угля, и его пропускают без дальнейших расспросов. Один из охранников вскидывает на рыцаря настороженный взгляд, но, правду сказать, после пребывания в казематах д'Альбрэ и мучительного путешествия роль деревенского простачка дается нашему израненному исполину куда как легко.

Когда мы оказываемся на городской улице, у меня вырывается вздох облегчения, а перенапряженные до судорог мышцы начинают расслабляться. Теперь между нами и д'Альбрэ двадцать лиг расстояния, двенадцать футовой высоты городская стена и весь гарнизон Ренна!

Подобно мне, город полон радости и веселья. Ренн так и упивается собственной важностью, ведь сама герцогиня выбрала его местом своего обитания; меня же пьянит ощущение успешно завершенного дела. Однако к ликованию подмешивается и опаска. Горожане этак косо, оценивающе поглядывают на новоприбывших.

Мы до самой последней возможности не расстаемся с угольщиками. Вместе проезжаем квартал кожевников, расположившихся со своими зловонными чанами ниже по течению реки, потом сворачиваем на улицу, что ведет к городским кузницам. Их горны потребляют достаточно угля, чтобы лесной народ кормился с этого всю зиму. Здесь мы оставляем своих новых друзей. Напоследок рыцарь обещает непременно известить их, когда переговорит с герцогиней и ее советниками и его намерение вовлечь угольщиков в схватку с французами будет одобрено.

После этого уже втроем мы пробираемся в более зажиточную часть города. По ходу дела я стаскиваю с головы слишком узнаваемый чепец жены углежога и расчесываю пальцами волосы. Снимаю с плеч шаль, ищу на ней уголок почище и оттираю лицо. Теперь могу сойти за служанку, более-менее миловидную, только очень неряшливую.

Ко дворцу мы приближаемся уже в сумерках, и стража как раз зажигает факелы. Да, здесь не Геранд, где люди посещали дворец совершенно свободно. Охранники у дверей учиняют подробный расспрос всякому желающему войти.

— Это что-то новенькое, — говорит Чудище.