Темное зеркало

— Ну, во-первых, ситуация с пистолетом меня, как ты понимаешь, не радует. Конечно, хорошо, когда человек может защитить собственную жизнь и жизнь своих родных, но, как ты справедливо только что заметила, лучше бы это умение ему никогда не пригодилось. А во-вторых… Знаешь, в ранней юности, когда я жила в Техасе, мой отец тоже обучал меня стрельбе из пистолета. Мы с ним ходили в лес, он показывал мне, как надо держать оружие, как целиться, нажимать курок. Он рисовал на листках бумаги мишени, вешал их на деревья, и я стреляла по ним. У меня неплохо получалось, и отец был мной доволен. Но однажды он мне сказал: «Кассандра, никогда не целься в человека просто так, для того чтобы его испугать. Если нет острой необходимости применить оружие, не применяй его ни в коем случае. Вид направленного в лицо человека дула пистолета вызывает в нем не только страх, но и ответное желание убить. И может так случиться, что твой противник убьет тебя лишь потому, что ты его спровоцировала на это. Он тебя лишит жизни, а не ты его. Всегда будь осторожна с оружием».

Элизабет налила чай в чашки и села за стол.

— Но я же не собираюсь просто так угрожать кому-либо оружием. Я применю его только лишь в случае крайней необходимости.

— Боюсь, Лиз, ты не сможешь его применить.

— Но почему? Разве я трусиха?

Неожиданно Кассандра поднялась из-за стола, подошла к Элизабет, наклонилась и обняла ее за плечи.

— Нет, дорогая, ты не трусиха, — ласково проговорила она, целуя ее в щеку. — Ты замечательный человек. Очень порядочная и добрая женщина, лучшая из всех, с кем я когда-либо была знакома.

— Но почему же я не смогу применить оружие? — тихо спросила Элизабет, тоже обнимая Касс. — А ты бы смогла?

— Я смогла бы! Ведь я родилась и выросла в Техасе, а там, насколько тебе известно, нравы попроще, чем в Калифорнии, откуда ты родом. Ты, Лиз, лучше меня, нравственно чище, добрее, поэтому я и не уверена, что в решающий момент ты сможешь постоять за себя.

Элизабет прижалась лицом к плечу Кассандры, с наслаждением вдыхая хорошо знакомые ей запахи: пряные духи, табак и виски «Джек Дэниелс».

— Касс, я тебя очень люблю. — Она уткнулась ей в плечо. — Ты моя самая замечательная подруга, самый близкий человек.

— Да ладно тебе, перестань, — смутившись и покраснев, пробормотала Кассандра, отходя от Элизабет и снова садясь за стол. — Не люблю я эти нежности…

— Касс, дорогая, ты напрасно за меня переживаешь, — сказала Элизабет. — Общение с тобой не прошло для меня даром. Ты оказала на меня большое влияние, и именно с твоей помощью я ответила для себя на тот важный вопрос, который каждую пятницу задаю зрителям в передаче «Темное зеркало»: как поступить, если твоей жизни или жизни твоих близких угрожает смертельная опасность?

— И как же ты на него ответила?

— Ответ простой: попытаться сделать все, чтобы остаться в живых, даже если для этого тебе придется отнять жизнь у другого человеческого существа.

Ник и Фред распахнули дверь молитвенного дома, где каждый день проповедовал преподобный Тэггерти, вошли в просторный холл и с изумлением огляделись. На стенах висели дорогие ковры, на потолке — две роскошные хрустальные люстры, в молитвенный зал вели массивные двойные дубовые двери.

— Вот это да! — удивленно воскликнул Фред. — Никогда прежде я не бывал в таких роскошных молитвенных домах! Ай да преподобный Тэггерти! Умеет не только жить с размахом, но и работать. Тебе этот холл не напоминает зал какого-нибудь дорогого казино в Лас-Вегасе?

— Напоминает. Знаешь, я бы посоветовал Тэггерти назвать свой молитвенный дом «Домом неограниченных возможностей для избранных».

— Вот именно, для избранных! — кивнул Фред. — Как представлю, что пожилые бедные люди носят этому пастору свои жалкие гроши…

— Знаешь, рядом с нашим домом находился молитвенный дом баптистов. И когда с отцом случилась трагедия, к нам пришел проповедник с несколькими прихожанами. Они принесли нам много продуктов, деньги на похороны отца и даже предложили моей матери в течение шести месяцев выплачивать материальную помощь, пока она не наладит собственное дело. Представляешь? Нам, католикам, никогда в жизни даже не заглядывавшим в баптистский молитвенный дом! Вот что значит истинное сострадание к людям и забота о ближнем!

— Да, но эти понятия для преподобного Тэггерти — пустой звук, — сказал Фред, подходя к дубовым дверям, ведущим в зал. — Ну, что будем делать? Пойдем арестовывать его?

— Мне кажется, нам следует дождаться окончания проповеди. Если мы с тобой сейчас ворвемся в зал и на глазах у многочисленной паствы схватим Тэггерти и уведем, то окажем ему неоценимую услугу. Он мгновенно из своего ареста сделает спектакль и на глазах у своих последователей превратится в борца за христианские ценности и великомученика, гонимого за религиозные убеждения. Нет, такого удовольствия мы ему не доставим!

— Значит, подождем, когда фонтан его красноречия иссякнет и проповедь закончится, — согласился Фред. — А потом арестуем его.