Темное золото

— Грегори сделал это.

Его пристальный взгляд золотых глаз стал холодным и напряженным.

— Это невозможно.

— Я знаю, что сделал. Он горько об этом сожалеет. Это грызет его изнутри, но он убил кого-то, используя этот метод. Я знаю, что это так, Эйдан. Я иногда вижу в людях вещи, недоступные другим.

— Он превратился? — его голос был тихим и очень напряженным, передавая нетерпение, с которым он ждал ее ответа.

Она покачала своей головой.

— Он думает, что злой, но у него сильно развито сострадание. Тем не менее, он очень опасен, Эйдан. Очень опасен.

— Вампиры очень хорошо могут скрывать правду. Они законченные лгуны. Ты уверена, что Грегори не превратился?

Она кивнула.

— Я боялась его. А он боялся себя. Как Грегори и сказал, он подобен тигру, опасному и непредсказуемому. Но он не плохой.

На небе облака в сумеречном рассвете делали небо черным. Эйдан, довольно улыбнувшись, махнул рукой, и они мгновенно начали рассеиваться.

— Оставшийся вампир думает, что запугает меня демонстрацией своей власти. Я позволил ему покоиться с мыслью, что он в безопасности. Но рассвет — для нас, а он должен найти приют в земле.

Александрия слегка расслабилась. Ей не нравилось думать о том, что вампир мог быть под их окнами, прислушиваясь к беседе.

Эйдан покачал головой.

— Если бы он был рядом, piccola, я бы это знал.

Она рассмеялась.

— Я все еще никак не могу привыкнуть к тому, что ты можешь читать мои мысли. Иногда это очень смущает.

— Иногда это может быть очень интересно. — Его затемненные глаза странно блеснули, когда он посмотрел на нее, отчего она вспыхнула румянцем.

— Твой ум тоже очень занимателен, — согласилась она, улыбаясь. — Там много очень интересных идей.

— Мы только начали, — мягко проговорил он. Он наклонился к ней, обхватывая одну из ее грудей рукой и начиная ласкать сосок. — Я обожаю прикасаться к тебе; я хочу прикасаться к тебе каждый раз, как только возникнет такое желание. — Кончиками пальцев другой руки он прикоснулся к ее горлу — месту с меткой, которую он сознательно оставил на ней.

Она почувствовала, как его прикосновение отдалось во всем теле.

— Тебя нужно объявить вне закона, Эйдан. Ты знаешь, что у всех моих недавних зарисовок для Томаса Ивэна появился твой взгляд? Как думаешь, Томас заметит это?

Его глаза блеснули на нее.

— Томас Ивэн — идиот.

— Он очень популярен и продвинут, и он, так уж получилось, мой бос, — поговорила она твердо. — Ты просто ревнуешь.

— Без сомнения, это одна из моих отвратительных привычек. У меня нет желания делить тебя с кем-то, Александрия. — Он резко отпустил ее. — Я не потерплю, чтобы другой мужчина прикасался к тебе.

— Работа вместе — не повод спать вместе. — Терпеливо подчеркнула она, понимая в душе, что если бы это по-настоящему причиняло боль Эйдану, то в ту же минуту разорвала бы любые отношения с Ивэном.

— И ты думаешь, он с этим согласится?

— У него не будет выбора. Я скажу ему, что мы с тобой встречаемся. Ему придется это принять.

— Я договорюсь, чтобы мы завтра утром поженились. У меня есть парочка друзей, которые смогут ускорить этот процесс. Мы получим лицензию и поженимся.

Она молчала, но вдруг ее голубые глаза запылали.

— Поженимся? Поженимся? — повторяла она его слова, не в состоянии поверить в то, что он сказал. Прямо сейчас она не может выйти за него, даже если бы он был последним мужчиной на земле. — Я не просила покровительства или обязательств у тебя, Эйдан. Тебе, также, не придется защищать мою честь.

Он продолжал внимательно смотреть на нее.

— Мы полностью связаны друг с другом, между нами есть обязательства, Александрия. Мы — Спутники жизни и это навсегда. Мы будем вместе, пока не захотим вместе встретить солнце. Александрия, ты сообразительная и понимаешь, что твой босс-идиот не сможет понять и принять это. Но, думаю, поймет и примет человеческую церемонию брака.

— Я не до конца понимаю, что такое Спутники жизни. Но я, как и Томас, уважаю и понимаю таинство брака. Не помню, чтобы ты просил меня. По-моему, это ты не уважаешь, Эйдан. Я считаю твое отношение к этому оскорбительным.

Она попыталась не показывать, как ее все это задело, но выразительное лицо выдало бы ее по блеску глаз, даже если бы он не мог читать ее мысли.

Он грустно покачал своей головой.

— Мы разделяем все, Александрия. В том числе и наши мысли. Я не умышленно сделал тебе больно, я не хотел этого.

Она встала, вода стала стекать с ее кожи.

— Мы возможно и разделяем мысли, но не понимаем друг друга. — Схватив полотенце, она завернулась в него, словно в саронг, старательно отводя глаза.

— Я думаю, что все образуется. Ты хотела, чтобы я попросил тебя выйти за меня замуж по человеческой церемонии. — Он пошевелился, по его мускулам прошлась ленивая рябь, и обхватил ее лодыжки пальцами, словно стальными цепями, предотвращая бегство.

Странное пламя пронеслось внутри нее, заставляя бешено бежать кровь.

Александрию задела его способность заставлять ее тело струиться подобно жидкому огню только от одного прикосновения или взгляда. Она почувствовала ток, который проскакивал между ними, видела голод в его взгляде.