Темнота в солнечный день

– Дурешка, – сказал тоже опомнившийся Доцент. – Девчонка вроде умная, сама подумай: хотели бы мы всерьез, стали бы тебе большой ножик давать? Давно бы рот зажали и в кусты уволокли… Ну вот такие идиотские у нас шутки. Дико извиняемся, больше не будем. Ну как тебе теперь доказать, что пошутили?

– Кончай, а? – подключился и Сенька. – Тут люди ходят, что они подумают? Мы-то стоим безо всего, а ты не только со скрипкой, но и с ножищем… Ну что нам, уйти, что ли?

– Ага! – воскликнула она язвительно. – С понтом уйдете, а сами в лесу спрячетесь, наброситесь сзади…

– …И на сто пятнадцать кусков порежем, и на шашлык пустим… – в тон ей подхватил Митя. – На фига нам такое адажио типа скерцо?

Она приопустила нож, спросила все еще настороженно:

– Ты что, такие слова знаешь?

– Так объясняю же: мы ребята эрудированные, – сказал Митя. – Можем даже подискутировать: отравил Сальери Моцарта или на него поклеп возвели? Вот ты сама как думаешь? Ну, что молчишь? Мне правда интересно, что сами музыканты об этом думают.

– Точно, – подхватил Батуала, историей Моцарта и Сальери не интересовавшийся сроду, но за словом в карман никогда не лезший. – Все промеж себя да промеж себя. А что профессионалы думают?

Все еще настороженно, но и чуть удивленно девчонка спросила:

– Нет, серьезно? Правда, интересно?

– Будь неинтересно, не спрашивали бы, – сказал Батуала. – Будь настоящие насильники, давно в кусты волокли бы. Ну мы ж извинились. Если хочешь, на колени встану.

– А встань, – сказала она с несомненной подначкой.

К несказанному удивлению Доцента с Сенькой, никак не ожидавших такого, Батуала по всем правилам исторических кинофильмов встал на одно колено, приложил руку к сердцу и проникновенно сказал:

– Принцесса, простите великодушно хамов. Больше не повторится, очаровательная. Ерунду спороли-с…

Вот теперь она окончательно опустила и скрипку, и нож, пытливо их разглядывая. Пожала плечами:

– Странные вы какие-то. Насильники такими не бывают…

– А ты их много видела? – осведомился Батуала, оставаясь в прежней позе киношного придворного кавалера.

– Ни одного не видела. Но ясно, что совсем по-другому бы себя вели…

– А мы тебе что объясняем? Что пошутили, – сказал Митя. – Мы не странные, мы безобидные.

– Парни вроде нормальные, а шутки у вас идиотские… – сказала она уже с тенью прежней настороженности.

– Так уж вышло, – печально сказал Митя. – Тяжелое детство, недостаток витаминов… А вообще знаешь что? Вот этот молодой человек, что перед тобой колено преклонил, давно с тобой хотел познакомиться, да подойти не решался. Вот и сыграли по Высоцкому: ну, когда парень у барона хотел в долг просить, да не решался. И вот пришлось устроить мне дебош и потасовку.

Батуала, не вставая с колена, перекинул гитару на грудь:

– Стоял весенний месяц март,
летели с юга птицы,
а в это время Бонапарт,
а в это время Бонапарт
переходил границу…

Слышала такую песню?

– Слышала, конечно, – ответила она. – У тебя одна струна подрасстроена, я еще в первый раз поняла.

– Да я как-то не собрался настроить…

Она сказала задумчиво:

– Смотрю я на вас и не могу понять, что вы за люди такие. Что не насильники, это уже ясно. Что не дураки – тоже…

– Шутники, – сказал Батуала.

– Шутки идиотские.

– А знаешь, почему? – печально сказал Батуала. – Все от недостатка культурки…

– Это видно, – отрезала она язвительно.

Встав на ноги, Батуала продолжал еще печальнее:

– А все почему, принцесса? Потому что никто никогда не думал о нашем культурном воспитании. Милиция статьями грозит, бабки у подъезда сплетни распускают, общественность знай несет по кочкам. И никто не думает повысить наш культурный уровень.

– Сочувствую. А я тут при чем? На, ножик свой забери…

Похоже, она окончательно успокоилась и больше подозрений на их счет не питала. И уж тем более убегать с визгом не собиралась. Есть такой тип девочек – азартные заводилы, любительницы не особенно опасных приключений. Она явно никуда не спешила и злопамятностью не грешила. Ей стало интересно – она и осталась, вступила в разговор. Приятная девочка вообще-то.

– То есть как при чем? – театрально изумился Батуала. – Вот взяла бы и сыграла нам на скрипочке что-нибудь классическое. Мы бы моментально дико окультурились и облагородились…

– Чудес не бывает, – фыркнула она.

– Да? – усмехнулся Батуала. – А ты такую песню не помнишь?

Он перекинул гитару на грудь:

А ты твердишь, что на свете
не бывает чудес…
Ну что тебе ответить?
Они на свете есть.
Чудес на свете столько,
что их всех не счесть…

– Помню, – сказала она уже вполне мирно. – Классе в шестом слышала. Сейчас ее как-то не исполняют.

– Нет, серьезно, – сказал Митя. – Ты Крапивина читаешь?

– Читаю.