Темнота в солнечный день

И вообще, для всех для них, как выяснилось с давних пор, существует вполне легальное, наукой признанное медицинское объяснение их суматошной жизни с погоней за доступным женским полом. С месяц назад мать Батуалы подсунула ему очередную медицинскую книгу. Так она его воспитывала – не компостировала мозги занудными нравоучениями, как некоторые, а подсовывала всякую полезную литературу (потом ходившую по рукам у всей кодлы). Вот только на сей раз это была не книга – точнее, книга, но переснятая на толстенную пачку фотографий отличного качества. «Введение в сексологию», у автора смешная короткая фамилия, издана в столице нашей Родины городе-герое Москве тиражом в тридцать тысяч экземпляров. В магазинах ее, конечно, не найти днем с огнем – и гораздо большим тиражом изданные интересные книги куда-то загадочно пропадали, до магазинов не доходя, а то, что стояло там на полках… Разве что на необитаемом острове читать, когда под рукой нет ничего другого.

Помимо прочего, они там наткнулись на интересное и где-то даже их полностью реабилитирующее определение – «юношеская гиперсексуальность». Свойственная в их возрасте, медицина заверяет, всем без исключения – кроме импотентов, но импотентов их лет они в жизни не видели. Выходило, что они ни при чем. Ничего общего с сексуальной озабоченностью, которую им часто некоторые шили, – как выяснилось, темные в медицине. Точно, сами они ни при чем. Биология и медицина подтверждают…

Фотографировать, проявлять и печатать они умели чуть ли не все – дело нехитрое, многие его еще в младших классах освоили. Так что очень быстро изрядное количество копий запорхало по району, а несколько были пущены в обмен на разные любопытные вещички. И теперь они прекрасно знали, что отвечать и иным девочкам, сетовавшим на некоторую их бесцеремонность и торопливость, и родителям, в который раз заводившим шарманку насчет безалаберной жизни и стращавшим надоевшими пугалками: можно дурную хворь подцепить, девочка может забеременеть и жениться заставит… Следовало мило улыбнуться девочке либо родителям во все шестьдесят четыре зуба и преспокойно ответить:

– Да я ж тут ни при чем. Это все юношеская гиперсексуальность виновата. Советская наука печатным шрифтом доказывает.

Часто в доказательство предъявлялись и фотокопии соответствующих страниц. После чего и девочки, и родители, как правило, озадаченно замолкали. А если кто-то из родителей и не унимался, то весь запал обращался исключительно против нынешних времен и нынешних врачей, печатающих сущую порнографию и тем наносящих непоправимый ущерб нравственности молодого поколения. Во времена юности родителей, конечно, такого печатного разврата не было, и тогдашняя молодежь росла в незапятнанной моральной чистоте. Чему верилось плохо. Конечно, когда родители были юными, у них не было ни магнитофонов, ни цветного кино, но, слушая рассказы иных взрослых мужиков и даже стариков-старушек о царских временах, делаешь вывод: отнюдь не поголовно была невинной тогдашняя молодежь, отнюдь…

Уже собравшись уезжать, Доцент наконец доискался, что у него сидело в подсознании, какие ассоциации, связанные с Мариной. Ну конечно, Дея! Очаровательная слепая девушка из романа Гюго «Человек, который смеется». Митя его прочитал в седьмом классе и навел на него одноклассников, в первую очередь Батуалу (тогда еще не Батуалу) и Сеньку (тогда уже Сеньку). Роман понравился всем. Написан был тяжеловесно, длинновато, совсем не так, как пишут сейчас, но, если пропускать ненужные длинноты, оставался забойнейший приключенческий сюжет. Гюго они и сейчас уважали. Одно не нравилось: во всех трех романах два героя и одна героиня гибнут. По их глубокому убеждению, такой лихой парень, как Жильят, и такая красотка, как Эсмеральда, просто обязаны были остаться в живых, и всё у них обязано было кончиться хорошо…

Да, действительно. Дея. Надо будет ей как-нибудь эту аналогию привести. Если уж она, как выяснилось, закончила филфак абаканского педа и потом несколько лет преподавала литературу в их родимой седьмой школе, этот роман должна прекрасно знать.

Да нет, пожалуй, не стоит. Это ее может только огорчить, такая вот аналогия. Дея у Гюго была слепой от рождения и, надо полагать, такой и осталась, а Марина упоминала мельком, что ее смотрел хороший аюканский окулист, чуть ли не профессор (вот только медицинских, как и других профессоров, в Аюкане не водится), и вроде бы даже, особенно не обнадеживая, намекал, что медицина тут может и помочь.

Ну, никто не мешает про себя называть её Дея – так гораздо красивее, чем Марина. Марин немерено, а Дея – одна. Джульетта на горизонте уже замаячила, теперь будет и Дея. «Если б я был султан, я б имел трех жен и тройной красотой был бы окружен…» Хорошо было редиске Абдулле, пока не объявился товарищ Сухов…