Темные горизонты

Коричневая псина возвращается на свое место, потягивается и выпускает газы. Лицо Санте не меняется, но я улыбаюсь. Наверное, я все-таки больше люблю собак, чем кошек. Думаю, если бы у меня был выбор, я предпочел бы умиротворенность собаки невротичной самовлюбленности кота.

И впервые со времени поездки я позволяю себе подумать о том, что сделала Зоуи с той кошкой. Случившееся вновь проходит перед моим внутренним взором – не тот вариант, в который верит Стеф, а настоящий. Все это не случайно, думаю я. Сторожевые псы, одичавшие бездомные кошки, колючая проволока, электрозабор. Эта женщина меня знает, она видит меня насквозь, она понимает все лучше, чем я мог себе представить. Я неспроста очутился в этой душной комнате.

– Готовность к чему?

– Ох, это у нас с женой такая шутка. Она как-то сказала про эту готовность…

– Внутрисемейные шутки – важный маркер близости отношений. Они как особый шифр, позволяющий отделить ближних от дальних, ощутить родство, сопереживание – понимание без слов. Но я вас не знаю, Марк, поэтому… если вы пришли за помощью…

– Да, я знаю, простите. Я пришел сюда по определенной причине и, полагаю, должен рассказать вам о ней. Но я не знаю, с чего начать.

Она позволяет мне немного подумать об этом, но когда я продолжаю молчать, говорит:

– Может быть, расскажете мне, что вы надеетесь получить на этих четырех сеансах? Вы ведь живете в Вудстоке, верно? Это далеко отсюда. На что вы надеялись, когда ехали сюда? Чего опасались?

– В целом?

Наконец-то она награждает меня улыбкой.

– Можем начать с частного. Что вы надеялись сделать на этом сеансе? Что вас тревожило?

Я меняю позу и откидываюсь на спинку кресла. Не помню, когда кто-то в последний раз спрашивал меня обо мне, о моих надеждах и тревогах. Я знаю, что это такая психотерапевтическая стратегия. Я знаю, что Санте просто льстит мне, но почему-то от этого я расслабляюсь и мне хочется поговорить. Намного проще честно отвечать на ее вопросы, чем сопротивляться анализу целый час. Ведь за анализом я сюда и приехал, в конце концов.

– Полагаю, я надеялся, что сеанс мне поможет. Моя жена хотела, чтобы я к вам пришел. Я хотел, чтобы она была довольна.

– А сейчас она недовольна.

Это не вопрос, поэтому я не отвечаю.

– Она хотела, чтобы вы доказали свою готовность. Готовность к чему? Готовность понять ее точку зрения? Готовность изменить свое поведение?

– Да. Мне не кажется, что я должен что-то менять. Со мной все в порядке.

– Но ваша жена считает, что что-то не в порядке. Может быть, вы могли бы рассказать, что, по мнению вашей жены, с вами не так?

Я обдумываю ее вопрос:

– Нет, это неважно. Я просто хочу, чтобы она опять мне доверяла.

Мне хочется добавить: «Чтобы она доверила мне нашу дочь», но это плохо звучит, и я не хочу тратить остаток сеанса, убеждая незнакомую женщину в том, что я никогда не обижал Хейден и не обижу. Я не готов говорить о моих дочерях.

– Я просто чувствую… когда мы не разговариваем… Мне одиноко. Она мой друг, и мне ее не хватает.

– Итак, хотя вы считаете, что с вами все в порядке, вы приехали сюда, чтобы я помогла вам измениться и вы больше не были одиноки.

Я хмурюсь. Эти слова полностью все объясняют.

– Понятно, – говорит Санте.

По дороге обратно я заблудился. Я подумал, что могу объехать трассу с грузовиками, свернув налево на пути через Беллвилль, но эта дорога вела не в город, и я оказался к югу от Кейптауна, петляя между пригородами Элзиривер, Маненберг и Филиппи. На этих окольных дорогах гоняют какие-то подростки на навороченных тачках, я чувствую исходящую от них опасность, но они не обращают внимания ни на меня, ни на мой потрепанный «хёнде». Я осознаю, где нахожусь, только добравшись до Баден-Пауэлла, с опозданием на час. Обычно подобная путаница вызвала бы у меня бурю гнева, но после сеанса я чувствую себя неспособным на такие чувства – я словно расшатан, расколот надвое, отделен от самого себя, будто мое тело находится в непроницаемом пузыре, а я завис в воздухе, как призрак, и смотрю на этот пузырь со стороны. Никто не может навредить призраку.

Я останавливаюсь на импровизированной парковке неподалеку от побережья, киваю рыбакам, раскуривающим один косячок на всех и поглядывающим на свои удочки, обхожу их, огибаю песчаную дюну, иду среди осколков стекла и пластикового мусора, наконец нахожу относительно чистый участок пляжа, сажусь и смотрю на чаек, кружащих над рыбаками, на белые барашки волн. С моря дует соленый ветер, принося запахи человеческой вони, но я любуюсь сочетанием красок: яркое голубое небо, белый песок, синие холодные волны. Не знаю, бывал ли я здесь раньше, едва ли это подходящее место для отдыха на пляже, и даже если бы я захотел, чтобы Зоуи ко мне присоединилась, вряд ли бы она отыскала сюда дорогу.