Темные игры 3

Ждать следующего раза Владимир Алексеевич не мог. Весной ему исполнилось восемьдесят семь и прожить еще двенадцать лет он не надеялся.

Он выпустил из пальцев край записки (она тотчас же обрела первоначальный вид небольшого свитка) и потянулся к клавише семнадцатого этажа. Однако прежде чем двери сдвинулись, в лифт проскользнули две дамы. Та, что помоложе, выглядела как сотрудница солидной фирмы со строгим дресс-кодом. Возраст второй Владимир Алексеевич определить затруднился бы, о нем лучше было бы спросить косметолога дамы и, возможно, пластического хирурга. Материальное ее положение определялось значительно легче, Владимир Алексеевич не знал: его пенсии за сколько лет хватит для приобретения хотя бы одну сережки из бриллиантового гарнитура дамы? — но подозревал, что люди столько не живут.

Дамы скользнули по нему взглядами — с тем же легким недоумением, что читалось в глазах охранников — и продолжили разговор так, словно рядом никто не стоял. Речь шла о льготной процентной ставке, но собирается ли дама неопределимого возраста кредитоваться, или же, напротив, вложить свободные деньги, Владимир Алексеевич не понял.

Он достал из кармана цилиндрический футляр, служивший хранилищем записке, и с легкой мстительностью подумал, что сейчас в глазах обеих дам загорится нешуточный интерес. Футляр был настоящим произведением ювелирного искусства — тончайшая чеканка по золоту, украшенная драгоценными камнями.

Ошибся — женщины продолжили деловую беседу, равнодушно глядя и сквозь старика, абсолютно их не интересующего, и сквозь его футляр.

«Они его попросту не видят...», — догадался Владимир Алексеевич. Стоило ожидать... И не только для двух попутчиц невидима эта вещь, иначе роскошный аналог конверта не дождался бы адресата на набережной Москвы-реки. Хоть встречи традиционно происходили на рассвете, но берег теперь не столь пустынный, как семьдесят пять лет назад, когда каменной набережной не было и в помине, а к воде спускались густо растущие ивовые кусты.

Москва-река, невдалеке от Дорогомиловского моста, 10.06.1939

Склон берега густо порос ивовыми кустами, был крутым и обрывистым.

Дальше дно реки понижалось столь же круто: в паре метров от береговой линии глубина уже «с ручками», — и оттого здесь никогда не купались малыши, любящие поплескаться на мелководье.

А ребята постарше выбирались сюда небольшой компанией тайком, родительским запретам вопреки. Поблизости не было других мест, где можно так же лихо нырнуть с обрыва «ласточкой».

Сегодня он пришел на берег в одиночестве, и не вечером, когда вода самая теплая, — ранним утром.

Иначе не успеть...

Так уж сложилось, что на этот день пришлись сразу два важных события: последний перед каникулами школьный экзамен, а после него переезд на новую квартиру... И подводную пещеру надо отыскать сегодня и сейчас, либо убедиться в ее отсутствии. Потом, переехав, будет не с руки тащиться сюда, на окраину, с Трехпрудного, — для того всего лишь, чтобы искупаться...

Дело в том, что ныряли-то здесь многие, но до самого дна умел донырнуть один лишь Микешка Кузнецов с их двора.

Доныривал, и поднимал наверх в качестве доказательства куски илистой донной глины, и рассказывал, что имеется на дне нора, огромная, настоящая пещера, — и живет в той пещере сомище невиданных размеров. Микешка якобы в ту нору-пещеру однажды неосторожно сунулся, да чуть там не остался, едва выдрал ногу из пасти прожорливого усатого хищника...

В подтверждение рассказа Микешка показывал всем поцарапанную лодыжку, пока та не зажила. Ссадины на ней виднелись неглубокие, этак где угодно расцарапаться можно, но желающих нырнуть и проверить не находилось.

Вернее, один нашелся: Волька Костыльков.

(Его в те времена еще никто не звал Владимиром Алексеевичем, разве что изредка отец, когда затевал серьезный разговор по поводу полученной двойки или другой провинности.)

Он Микешке не верил. Потому что сам отлично плавал и изрядно нырял, даже стал чемпионом своей смены в пионерском лагере, — но здесь, у поросшего кустами обрыва, так ни разу и не сумел добраться до дна.

Волька подозревал, что и Микешка не добирался, а куски глины выковыривал из обрыва на значительно меньшей глубине.

Вслух такие обвинения он не выдвигал — еще решат, что завидует, что не может смириться с утерянными лаврами рекордсмена двора и окрестностей... Но для себя надо было проверить и понять: действительно ли он стал вторым в деле, где долго был первым? Надо ли упорно тренироваться, чтобы побить рекорд? Или же плюнуть и позабыть, потому что рекорд фальшивый?

Спустившись вниз, к воде, Волька полностью разделся, даже трусы снял. Стесняться некого, а с реки путь его лежал на экзамен по географии — как-то не очень здорово с мокрыми трусами в кармане отвечать у большой, во всю стену, карты.

Вода оказалась ледяной. Это стало неприятным сюрпризом для Вольки. Ночи в последнее время стояли теплые, а дни так попросту жаркие. Он надеялся, что вода в реке прогрелась хорошо. И что за ночь не остынет...