Темные игры

Он окинул взглядом стройную крепкую фигуру Фариса, сидящего у очага, и попытался представить хоть что-нибудь… этакое. Но собственный разум ехидно подсказывал, что Раэн – дурак, а Фарис вызывает у него не больше плотского желания, чем кто-то из давних друзей или побратимов, тот же Заноза, к примеру. Так же, как их, Фариса ему хотелось шутливо потрепать мимоходом по лохматой темноволосой голове, вытащить его во двор, чтобы показать что-нибудь интересное с саблей, подсунуть ореховое печенье, которое нисталец обожал… И ничего более!

Поняв это, Раэн вздохнул с облегчением и смог, наконец, подумать о более серьезных и важных вещах. Например, почему одержимый демоном позволил себе вмешаться в партию. Игры Равновесия – для людей, это они фигуры, которыми управляют Свет и Тьма. Демон же, пусть и вселившись в человеческое тело, не имеет права влиять на исход партии впрямую.

«Ну так и я не имею, – резонно подумал Раэн. – Пока опасность не угрожает лично мне, я должен быть только наблюдателем… А я вмешался в игру, когда спас Фариса. Подозревал, что он одна из ключевых фигур, и все-таки спас. А значит, противоположная сторона получила право на ответный ход мимо правил. Вот и разгадка. Теперь ставки неминуемо повысятся, и ходы противников могут стать вовсе непредсказуемыми. Думается мне, все решится к новолунию, это самое удобное время, чтобы познакомить добрых честных жителей Нисталя с весточкой из Аккама. Только бы Камаль успел. Без того, что он должен добыть, мне могут и не поверить. А ждать еще один месяц чересчур опасно…»

Горячее вино, мягкое покрывало и тепло от очага наконец сделали свое дело, и Раэн, вполглаза дремавший всю ночь, расслабился, проваливаясь в сон. Ему не помешало даже то, что небольшая лавка в углу кухни плохо для этого подходила. Оказалось, на ней достаточно удобно свернуться… Фарис, увидев, что он засыпает, тихонько вышел из кухни, и Раэн окончательно уплыл в сонное забытье, утешив себя, что все равно собирался это сделать.

Качаясь на волнах между сном и явью, он первым делом потянулся в сторону своей Тени и даже во сне нахмурился. Халид опять влип. Он кого-то выслеживал, Раэн чувствовал это через его настороженность и особенную хищную внимательность, с которой Зеринге смотрел на своих спутников. И что хуже всего, в мыслях и чувствах его легко читалась жажда чьей-то смерти.

«Голову оторву поганцу, – тоскливо подумал Раэн. – Вот зачем я его всеми силами вытаскивал из колеи прежней его судьбы? Чтобы он снова сорвался? И не рявкнуть ведь издалека, чтобы прекращал дурить. Сам оставил ему слишком много воли, и теперь этот фокус проделать не получится… Ну что ж, если он действительно взялся за старое ремесло… Значит, будет у меня новая Тень. Может, и неплохо, если она окажется не такой строптивой. Хотя жаль… Привык я к нему. Слишком легко привязываюсь к людям, не зря наставники предупреждали об этом, как о моей величайшей слабости…»

Он оставил Зеринге его собственным решениям, куда бы те ни привели ир-Кайсаха, и потянулся к Наргис через Барса – живой артефакт, над которым не зря столько работал. Легонько коснулся теплого золотистого сияния, которым воспринимал душу девушки, и мечтательно улыбнулся, но тут же снова встревожился. Это светлое и яркое, но не слепящее золото было окутано едва различимой темной сетью чужого заклятия. Очень искусно сплетенного, почти незаметного и все-таки гасящего собственный свет души Наргис, влияя на ее мысли и поступки.

Раэн попытался снять эту сеть, но она ускользала, потому что была слишком туго вплетена в суть души девушки. Он пригляделся, пытаясь определить, что именно сеть делает… И понял, что она двойная.

Верхний слой представлял собой довольно частое заклятие, которое не позволяло жертве думать о чем-то определенном, постоянно пряча от нее эти мысли. Точно так же работал, например, обычный отвод взгляда, которым пользовались не только настоящие маги, но даже ярмарочные шарлатаны или воры. Смотришь на что-то – и не видишь это. Или отворачиваешься, потому что забываешь, куда должен посмотреть…

Он не мог понять, что именно прячут от Наргис, но этот слой не изменял сами ее мысли, и была надежда, что девушка сбросит его самостоятельно, как только реальность хотя бы раз прорвется через иллюзию с нужной силой.

Однако под первым слоем был еще один, сплетенный с таким поразительным искусством, что плавающее в волнах сна сознание Раэна едва не вынырнуло обратно в явь от нехорошего удивления подобным мастерством. Этот слой делал Наргис неуверенной в себе и собственных чувствах и желаниях, робкой, нерешительной… Он вытаскивал на поверхность все ее слабости, заставляя девушку сомневаться в каждом шаге и, как следствие, искать опоры у кого-нибудь, кого она признает мудрее и сильнее себя.

Раэн отчаянно попытался коснуться этой мерзости, но не смог даже ухватить ее краешек. Более того, сеть глубже погрузилась в сознание Наргис, а Барс, который служил Раэну маяком и якорем, беспокойно завозился в дремоте, и Раэна выбросило обратно в его собственное тело, проснувшееся в Нистале.