Темные игры полуночи

– Не знаю, не знаю… Но с волосами, ногтями, слюной и даже кровью тут проблем точно не будет. Разве что со спермой… Но это как посмотреть, что-то она по ночам совсем никакая стала, может и ходит к кому, пока дети в саду, а ты на работе…

– А ну, хватит!!! – рявкнул на дуэт спорщиков Славик первый и единственный. Наружу полезли мысли скрываемые, даже от себя хранимые в тайне… И Славик пошел в комнату, где была пентаграмма – ночь опять предстояла бессонная, надо подремать часика три-четыре…

21

Без пяти полночь Вячеслав Анатольевич Зарубин приступил к сеансу черной магии.

Пентаграмма, слегка развернутая против обычного своего положения, блестела на ковре (Славик долго возился с компасом, точно ориентируя ее по сторонам света). Блестела гораздо сильнее, чем в тот день, когда попала в дом Славика – он, смотря на нее ежедневно, не заметил этого постепенного изменения.

Черные свечи, пока незажженные, крепились по углам; ровно в центре возвышалась подставка – медный треножник, принесенный позавчера из вагончика. Охранительный круг Славик не стал рисовать, все равно письмена, которыми его следовало украсить, стали жертвою прожорливых мышей… Пора было начинать.

– А может не надо? – последний раз слабо пискнул в голове потерпевший окончательное поражение Славик-рационалист…

Он встал и выключил свет – стало совсем темно, небо было затянуто тучами, а окно выходило на пустырь, через который совсем не доходил свет дальних фонарей… Славик торопливо чиркнул зажигалкой и по очереди, против часовой стрелки, поджег черные свечи. Они горели неровно, пламя вздрагивало, искаженные тени плясали на стенах безмолвный и мрачный танец.

Он осторожно взял в левую руку куклу-Филю и медленно, нараспев, стал читать заклинание – по шпаргалке, которую держал в правой…

Заклинание было на совершенно незнакомом языке и тоже слегка попорчено мышами, но все слова повторялись в нем много раз и Славик самонадеянно считал, что восстановил его достаточно точно… Эхо? – небывалое дело, ему казалось, что в заставленной мебелью комнате слова повторяет эхо – звонкое, с металлическим оттенком, эхо… С последним словом заклинания Славик опустил фигурку на треножник – она лежала, распластав крестообразно руки и выставив вверх розовый восковой детородный орган…

Именно в него должно было нанести первый удар…

Славик взял с блюдца маленькую и изящно сделанную шпагу-зубочистку с палец длиной (на блюдце остались лежать еще шесть).

– Филя, сука, – понес он полную отсебятину, обращаясь к восковой фигурке. – Я не верю, что сюда сейчас придет Велиал и сделает с тобой то, что ты заслужил… Но если есть хоть что-то, кроме твоего поганого пуза, хоть какие биополя или ауры – ты почувствуешь, ты не можешь не почувствовать все, что я хочу с тобой сделать… И сделаю!!! Сдохни! Сдохни!!! Сдохни-и-и!!!!!

Стекла задребезжали от крика; он нагнулся внутрь пентаграммы (на мгновение рука со шпагой ощутила легчайшее сопротивление, совсем как тогда, с магнитом) – он прицелился и ударил. Ударил, метясь прямо в основание Филиного пениса…

За долю секунды до удара пентагонон зазвенел – тем же протяжным, переворачивающим все внутри звуком (зацепил ногой? – мелькнуло на краю сознания) – а рука продолжила движение к цели… Секунды и терции непонятным образом удлинялись, и в каждую из них мозг Славика успевал зафиксировать странные изменения вокруг – вот свечи вспыхнули ярко, очень ярко – шпага преодолела лишь полпути к треножнику и фигурке – и тут же погасли, все до одной, словно задутые внезапным порывом ветра – клинок летел вслепую, но на сетчатке глаз еще отпечаталась светло-розовая фигура, и он заканчивал удар по памяти, в то самое место, где только что ее видел…

Лишь когда рука прошла тот уровень, где шпага должна была встретить неподатливое сопротивление воска – прошла и продолжила кажущееся таким медленным движение – еще ниже, и еще – он понял, что треножника и фигурки там нет, внутри пентаграммы – пусто.

Не встретивший ожидаемого сопротивления Славик потерял равновесие и опрокинулся лицом вперед, на ковер внутри пентагонона. Вот только ковра там уже не было.

Раздался громкий, жадно-чавкающий звук, с похожим болотная топь вцепляется в упавшую жертву – раздался и смолк, повторившись металлическим эхом. Пришли тишина и темнота…

22

Следователю, ведущему дело об исчезновении Зарубина В.А., 1958 г.р., русского, несудимого, Света ничего не рассказала о пентаграмме. Она никак не связывала сверкающий как новенькая монета пятиугольник (черные свечи с него бесследно пропали) с таинственной утратой мужа – опять притащил какую-то ерунду с работы, только и всего.

Для Светы настали черные времена – заначки кончились довольно быстро, а необходимости работать последние пять лет у нее как-то не наблюдалось… Это было ее единственное неудобство от пропажи Славика.