Тёмные истории Северо-Запада

Дракоша вяло ткнулся во вход. Заскрипела молния. Ветер драл полог так, словно хотел его оторвать. Друг рухнул на пол палатки, подтянул ноги. Игорь бросил в разинутый зев гермомешок с одеждой, затем со спальником.

— Переодевайся!

Сам он двинулся к рюкзаку Тоши. Выпотрошил и его, вытащил еще одну герму. Зубы клацали так, будто в рот запихали заводную челюсть-шутиху, судьба которой прыгать по столу и веселить людей. Из носа лило не переставая. Едва соображая, Игорь вернулся к палатке, ввалился внутрь, пребольно ударившись о камень. Застегнул тент, который тут же прижало ветром.

Стихия билась о тканевые стены, проминая их. Но тут «современные материалы» свое дело знали хорошо и ветер не пропускали.

— Хер тебе, — просипел стенающей буре Игорь.

Онемевшими пальцами принялся сдирать с себя мокрую одежду. Рядом дрожал раздевающийся Толик. Стуча зубами, они быстро переоделись в сухое, а затем забрались в спальник. Вдвоем, словно любовники. Еле втиснулись, но все же. Голова ныла, дрожь в теле притихла, но накатила слабость.

— Жопа жопенская, — вдруг вяло проговорил Дракоша. — Но учти. Секса не будет. Я не в настроении.

— Пошел на хер, — буркнул Игорь.

Дождь стегал палатку, как разъяренный псих, упустивший добычу. Они лежали, прижавшись друг к другу спинами. Камни впивались в бедра, в плечи, в ребра, но это было лучше, чем сырость и холод. Дрожь отступала. Пальцы стало покалывать. Тепло разливалось по телу.

— Стас не дурак, да? — сказал Игорь. — Свалил ведь, как думаешь?

— Стопудово, — ответил Дракоша. — Хера себе июль.

— Тут в семидесятых в январе группа погибла. Десять человек, — поделился зачем-то Игорь. — Померзли все. Тоже на перевал в бурю ломанулись.

— Очень жизнеутверждающе, — спустя паузу сказал Тоша. — Спасибо за это. У меня и без этого в кишках каток открылся.

Игорь сам чувствовал лед внутри. Холод застрял в костях, в желудке, в сердце, превратив его в анатомический замороженный атлас.

— Сколько там сейчас? Минус стопятьсот? — спросил Дракоша.

— Не думаю, что ниже минус пяти, — не отреагировал на шутку Игорь.

Они замолчали, слушая воющий ветер. Где-то покатились камни. Палатку хлестанул еще один порыв ледяного дождя. Крошка врезалась в ткань и разочаровано осыпалась.

— Вещи предлагаю бросить, — сказал Игорь, когда отогрелся. — Иначе не дойдем.

— Поддерживаю. А что, если не распогодится?

— Тропу я видел. Если снегом заметет — по вешкам двинем. Я их видел. — Собранные из камней пирамидки шли вдоль тропы, обозначая направление для туристов.

— По турам. Правильно говорить — по турам, — поправил его Дракоша.

— Ты, смотрю, отогрелся, обезьяна?

— Ага. Как думаешь, надолго это? — сонно произнес Тоша.

— Не знаю, — признался Игорь. В спальнике было тесно, но тепло. Ноги, правда, стыли даже в шерстяных носках.

Дракоша засопел. Да и у Игоря веки смыкались сами собой. Организм выработал свой ресурс и требовал перезагрузки. Но спать нельзя. Если там ребята… ждут, то…

Он проснулся от стука камня о камень. Где-то совсем рядом. Приподнял голову, вывернул руку и глянул на часы. Стрелка показывала на девять. Черт! Игорь завозился, выбираясь из спальника. Вечер сейчас или утро вообще? С этим заполярным летом всегда сложно понять время.

Ветер молчал. Дождь стих. Снаружи царило безмолвие.

Игорь глянул на сопящего Дракошу. Пополз к выходу. Колено уперлось в камень под палаткой.

Цок.

Он замер.

Цок.

Палка еще раз лязгнула о камни. Затем послышался едва различимый скрип, какой бывает, когда под чьим-то весом продавливается снег. Игорь застыл, словно застигнутый врасплох сурикат. Повернул голову, вслушиваясь.

Цок.

— Стасик, — визгливо проскрипело где-то рядом с палаткой. Противный, высокий голос, как у попугая. Говоривший находился в метре от Игоря. Будто кто-то присел рядом, заглядывая под тент. Во рту стало горько, тело прошиб холод.

— Кто здесь? — гаркнул он. Рванулся к выходу, вцепился в молнию. Собачку заклинило.

— Кто здесь, — повторили снаружи. Совсем-совсем у полога, почти у земли. — Кто здесь. Кто здесь. Кто здесь.

— Что это? — дернулся Дракоша.

Игорь рванул застежку, срывая молнию. Вывалился наружу. Что-то шумно бросилось наутек, разбрасывая камни.

Цок-цок-цок-цок.

— Что это? — чужим голосом прохрипел из палатки Дракоша. Непробиваемый Толик — испугался.

Игорь отбросил тент, выпрямился. Холод облепил его мелкой противной пленкой. Вокруг клубилось белое марево. В молоке таяло рыжее пятно.

— Стой! — заорал он. — Стас? Юля?

Цоканье затихло. Все звуки исчезли. Облако опустилось на перевал, уже в десяти метрах видимость резко падала.

— Что это было? — из палатки показался изумленный Тоша. — Наши?

Игорь присел, запихивая ноги в мокрые насквозь ботинки.

— Не знаю!

Он вновь посмотрел в сторону, куда убежал рыжий гость. Потом глянул на раскуроченные рюкзаки, почти засыпанные снегом. В них кто-то рылся. Палка исчезла. Игорь зашнуровал ледяные ботинки, встал. Приблизился к следам, оставленным гостем. Птица? Три длинных пальца, один короткий. Размеры только не птичьи совсем.

— Что это за херня? — вырвалось из груди.

Дракоша выбрался из палатки, встал рядом.