Темные изумрудные волны

— Знаешь… — вымолвил он с усилием, и тут же осёкся. — Не понимаю, что такое. Мне очень трудно говорить.

— Неужели? Что-то новенькое, расскажи мне о своих ощущениях.

Её ироничный тон задел его. Сказав, что рад за неё, он взялся за ручку, собираясь выйти, но она его остановила.

— Подожди.

— Что… — усмехнулся он, находясь во власти каких-то противоречивых чувств.

— Не понимаю, ты действительно не слышал то, что я тебе сказала, когда мы проезжали под мостом?

Тут из обрывков слов в его мозгу стала выстраиваться вся фраза. Теперь он понял всё, но начинался другой вопрос: как себя дальше вести? У них всё кончено, или всё только начинается?

— Когда моешь уши компотом, не забывай вытаскивать косточки, — улыбнулась Маша.

Выдержав паузу, Андрей спросил:

— Открой мне страшную тайну: когда ты пьёшь кровь, что ты чувствуешь при этом?

Вытаращив от удивления глаза, она сказала:

— Чердачок твой протекает. Пора делать кровельные работы.

— Ты пила мою кровь всегда. И тогда, со своей жаждой общения с так называемыми «друзьями»… от одного этого слова меня уже воротит… «общщение», «общщение»… тьфу! И сейчас… зачем мы только встретились…

— Сейчас-то что? Мы ехали одни, без друзей. И не общались — прямо как тогда, во время наших последних встреч.

Андрей постучал по торпеде:

— Ты зато результативно «общалась» последние полгода…

— Я просто намекнула ему, а он взял и пригнал мне эту машину. Как-то всё волшебно получилось. Но даже если б что-то было, тебе какая печаль? Ты же прекратил со мной встречаться.

— А что я прекратил встречаться… Ты мне говорила про «интересное общение», ты, типа, «ищешь себя», бла-бла-бла, я верил, как лопух, а ты просто разводишь мужиков на деньги.

— С тебя-то ничего не убыло.

— Послушай, ты отлично понимаешь, о чём я говорю. Неужели ты и сейчас будешь играть свои игры? У нас откровенный разговор, или так, потрындели-разбежались?

— Хорошо, я тупая, — тебе это, кстати, отлично известно… Поэтому, не поленись, объясни для особо тупой особы. Для тупой самки.

Развернувшись к ней, он немного подался в её сторону:

— Внимание, Маша! Говорю на понятном тебе языке: мне были неприятны твои шашни. Если сейчас принято называть это «интересным общением», я не претендую на роль продвинутого, не собираюсь навязывать своё мнение. И мне нужна девушка, которая бы разделяла мою точку зрения по этому принципиальному вопросу.

— Когда мы познакомились, у нас всё было хорошо. Вспомни, как всё было волшебно. Мне казалось… Нет, мне не казалось… Я любила тебя, мне не стыдно признаться в этом. Но ты меня не ценил. Ты меня просто пользовал, как вещь. Сначала я думала, что ты сам по себе такой неразговорчивый, нелюдимый. Но когда увидела твоё общение с друзьями, мне всё стало ясно. Для них ты рубаха-парень, у тебя есть и время, и за словом ты в карман не лезешь. А когда я посмотрела вокруг и увидела, как ухаживают за другими девушками… Носятся, как с писаными торбами, дарят подарки. Не хочу унижать твоё достоинство — у каждого свой карман, но у тебя такой случай… Как сказать… Ты эту аскетичность… в обращении со мной довёл до абсурда. При всём при том, что другие получают всё просто так — держат парней на голодном пайке, и даже ничего не обещают. Ты же — на полном довольствии… И такое отношение. Потому что легко всё досталось.

Откинувшись на сиденье, Андрей смотрел прямо перед собой. Где-то Маша передёргивала, но в целом говорила складно. И откуда у неё столько здравомыслия?

— И ты меня вздумал упрекать в том, что я с кем-то поболтала на улице, с кем-то посидела в кафе, послушала интересного человека…

— Вахтанга, например, — съязвил Андрей. — Интереснейший собеседник, Цицерон из Цицеронов.

— Ты уже придираешься.

— Нет, ты же знаешь: я — средоточие объективности. Ты говорила по делу, и я это принял, дошла до этого места… и ухо режет. Такая объективная загогулина.

— Хорошо, — продолжила Маша. — Твоё безразличное отношение — оно сквозило во всём. Мне стало понятно, что я в твоей жизни — транзитный пассажир. Другие вон… улыбнулась разок, им цветы дарят, рисуют перспективы, строят планы, замуж зовут. Ты мне никогда ничего не предлагал. Вспоминал, небось, своих бывших, которые, — я больше, чем уверена — даже количество поцелуев выдавали по норме. Понимаешь, для девушки важно…

Он не дал ей договорить. Порывисто приблизившись, зажал рот поцелуем. И она ему ответила. Они долго не могли остановиться. Наконец, Маша отстранилась.

— Не могу… хочу тебя…

— Мы на месте. Нам только подняться на седьмой этаж.

— Не могу.

Андрей почувствовал, что его лицо наливается кровью.

— У тебя… кто-то есть…

— Нет у меня никого, и никогда не было… кроме тебя.

— Тогда что?

— Хочу классический сценарий отношений. Ты меня добиваешься, даришь подарки, всё такое прочее. Я ломаюсь, откладываю свидания, капризничаю, придумываю разные причины. Обламываю, симулирую разные недомогания, усталость. В общем, веду себя, как тупая тёлка.

Андрей обхватил руками голову.

— Машуня… зачем все эти письки-бантики?

— Затем, что у нас этого не было.