Темные изумрудные волны

И, словно подводя черту, провел в воздухе горизонтальную линию.

Тут вбежал восьмилетний мальчик, вслед за ним появилась женщина средних лет. Оба в спортивных костюмах, раскрасневшиеся от утренней пробежки. Они поздоровались с гостем, а хозяин попросил женщину — свою супругу — принести с кухни сладости.

Удостоив мужа выразительным взглядом, она ответила, не останавливаясь:

— Они в красном холодильнике. Который в рабочей кухне.

И упругой походкой проследовала за сыном.

Досадливо поморщившись, хозяин поднялся с места и направился на кухню. Вскоре он вернулся с подносом пирожных. Гость нацелился было на медовик, но, передумав, откинулся на спинку кресла.

— А я не откажусь, — сказал хозяин.

Надкусив французское пирожное, он спросил:

— Удостой мой слух ответом — что за непреоборимое желание куда-то ездить? Ты до сих пор в федеральном розыске, не так ли? Самое лучшее для тебя — сидеть у себя в горах, и даже не ходить в поселок за покупками. Ты понимаешь, как ты рисковал? И все из-за глупой женской прихоти!

— Это не просто прихоть, — спокойно возразил гость.

— Тогда что?

— Ты же все знаешь — от начала до конца. Всю мою историю. Может, и осталась одна-единственная тайна, но вряд ли, даже такие старинные друзья, как мы, станут раскрывать друг другу карты до конца…

С этими словами он поднял вверх указательный палец правой руки, а лицо его сделалось таинственно-серьезным.

— Что еще за тайна? — настороженно спросил хозяин.

— Большая такая тайна, — непринужденно улыбнулся гость, наблюдая за реакцией собеседника. — Кто где прячет в доме сладкое.

Какое-то мгновение лицо хозяина оставалось удивленным, затем он громко расхохотался.

— Какой же ты артист! Сколько тебя знаю, ты все время обводишь меня вокруг этого своего пальца!

Насмеявшись, он вернулся к прежним расспросам:

— Допустим, я все знаю. Но картинка почему-то не складывается. Чего-то не хватает. Какой-то незначительной детали, без которой ничего не понять.

Гость задумался. Через широкие панорамные окна вгляделся в безграничную синюю даль, словно пытаясь там найти ответ. Люди и события потянулись длинной вереницей на зов его воображения. Что-то, помимо воли, с неизбежностью стихии влияло на его решения. И где-то был простой ответ — что это такое?

Эта головоломка — дать простое, но всеобъемлющее объяснение сразу многим вещам — вдруг всецело завладела им.

«Что, если попробовать объяснить явление указанием на его истоки? — размышлял он. — Ведь начало имеет определяющую моделирующую функцию — оно не только свидетельство существования, но и замена более поздней категории причинности. Тогда другой вопрос начинается: как все началось?»

Тёплая волна прилила к сердцу.

Он вспомнил картину, хранившуюся в кладовке. На ней в полный рост изображена девушка. Обнаженная, она бежит к морю по вспененной полосе прибоя. Она беззаботно улыбается, и во всей её легкомысленной непринужденности читается жизнелюбие и влюбленность в собственное стройное тело. Жизнерадостная и веселая, она торопится навстречу своему счастью.

«Какую власть имеют воспоминания! — подумал он. — Сколько лет прошло, а я все помню. Человек может объехать много мест, встречать необычайных людей, пережить множество разнообразных ощущений, достичь высот, упасть с них, перерасти самого себя, и вдруг вспомнить одно событие и почувствовать, что все пережитое — мираж в пустыне, не стоящий внимания».

Глава 1 Июнь 1996 года Волгоград

Светло-бежевая «шестерка» Жигули выехала из города и, оставив вправо от себя милицейский пост, а влево — дорогу на аэропорт, двинулась по московской трассе. Утренняя прохлада врывалась в открытые окна. Там, где небо сливалось с землёй, поднималось кроваво-красное солнце. День обещал быть жарким.

Сидевший на переднем сиденье неряшливо одетый худощавый блондин спросил:

— Послушай, Трезор, эти наши последние клиенты, может, ты сам с ними пообщаешься?

— Хватит! С меня довольно, — откликнулся водитель, — крупный, сильный, краснощекий молодой человек. — Рассказывать истории — не по моей части.

— Какая разница? Это последний район, где мы не были.

— Такая разница — одна дает, другая дразнится, — проворчал Трезор. — У тебя болтушка лучше подвешена, у меня так не получится.

Немного помолчав, добавил:

— Нет, если ты хочешь на шару прокатать шестьсот километров — давай, пожалуйста! Схожу, базара нет. Будет ли приход, не обещаю.

Блондин в задумчивости обозревал пустынный горизонт. Бесконечные поля и степи. Глазу не за что зацепиться.

— Что будет, когда последнему папуасу будет продан стеклянный шарик? — задумчиво проговорил он, обращаясь больше к самому себе. — С кем дальше работать?

— Мне бы твои проблемы. У тебя же есть работа.

— Я — низкооплачиваемый государственный служащий. Едва свожу концы с концами. А ты — крутой пацан, бандит, гангстер. Реальный мужик.

Трезор повернул к собеседнику свою голову, — квадратную, с широким и низким лбом и крепкой челюстью, — и насмешливо сказал:

— Слышь, ты, служащий! Расскажешь бабушке своей, кому ты служишь.