Темные пророчества (сборник)

На прощание путник пожелал селянам удачи – от всей души пожелал, искренне. Хорошо, если им повезет уцелеть. Пусть выживут, пусть вырастят детей для грядущих войн… Распрощавшись, тронул бока рыжего каблуками, направляя жеребца в сторону от широкой улицы, по которой проходил тракт. Над крышами домов виднелся невысокий острый шпиль – церквушка. Путник проехал между пустых домов с запертыми ставнями, между дворов с аккуратно закрытыми калитками… Не лаяли собаки, не подавала голос скотина. Деревня вымерла, шум доносился сзади – оттуда, где заканчивали приготовления к отъезду.

Церковь окружали тополя. Остроконечные верхушки шевелились под ветром, раскачивались в серых небесах, тени бродили по дороге, ведущей к церковным дверям. Пришелец спешился и поглядел на замок. Заперто. Примерился и ударил сапогом, отскочила хлипкая петля, створка со скрипом растворилась. Замки и запоры – для мирного времени, не для войны.

В храме было прохладно и еще тише, чем в опустевшем селении. Сюда не проникали и звуки деловой суеты вокруг повозок на дороге. Под невысоким сводчатым потолком сгустилась тень, пахло палью и ладаном…

Пришелец прошел за алтарь и огляделся. Книга лежала на скамье, поверх нее – облачение клирика. Все выглядело так, будто поп в самом деле собирался вскоре возвратиться. Пришелец понес книгу к окну, мутные толстые стекла пропускали достаточно света, чтобы читать, устроившись на подоконнике.

Книга раскрылась, должно быть, на том месте, где читали чаще. «…И я взглянул, и вот, конь бледный, и на нем всадник, имя которому Смерть; и ад следовал за ним…»

Отвлек путника новый шум, проникший под темные своды – конское ржание, крики, гиканье, звон оружия. Какие знакомые звуки! Воин оставил книгу и бросился наружу, взлетел в седло и пришпорил рыжего, вытаскивая меч.

Навстречу бежали люди, кричали, размахивали руками. Завидев конного, бросались в стороны, перелезали невысокие изгороди, ныряли в заросли сорняков между подворьями… А по тракту, вокруг выстроившихся на обочине возов, метались всадники – орали, размахивали оружием и швыряли в постройки факелы. Перепуганные селяне, закрывая руками головы, метались между развевающихся черных одежд, пытались ускользнуть… Кто-то попал под копыта, и к устрашающему вою налетчиков прибавился отчаянный крик… Несколько человек из местных, которые не успели или не решились удрать, залезли под телеги. Не будь они так напуганы, кинулись бы спасть добро, или, по крайней мере, тушить огонь, уже охвативший крытые соломой крыши. Но нынешние налетчики нагнали такого ужаса, что люди не могли решиться ни на сопротивление, ни на бегство. Всадники были наряжены в просторные черные балахоны, а вместо лиц из-под капюшонов глядели голые кости черепов.

Мертвые солдаты – те, что вышли из ущелья – не жгли построек. С ними не было животных, напротив, они убивали лошадей. Они не палили факелов, и уж во всяком случае, не орали. Это – обман! Воин бросился на черных. Нанося первый удар, он успел заметить, что факелы сжимают не обнаженные костяные фаланги, а совершенно живые и очень грязные пальцы. Налетчики, которых атаковал всадник на рыжем жеребце, сперва не сообразили, что их убивают. Вероятно, привыкли не встречать сопротивления. Когда опомнились – попытались было собраться и броситься на одинокого противника скопом, но оружием они владели совсем неумело. А воин разил в полную силу, он внезапно ощутил бешеную злобу на этих ряженых. Как они смели подражать – и кому?! Как смели напасть на его людей? Всадник отыскал среди налетчиков главаря и бросился на него, нанося удары вправо и влево. Под черными балахонами не оказалось доспехов – длинный клинок легко разрубал тела и отсекал конечности. Главарь ряженых сопротивлялся недолго. Маска, изображающая череп, развалилась под клинком, разбойник рухнул с коня. Остальные бросились наутек.

Всадник склонился над поверженным злодеем и острием меча отбросил с лица разбойника обломки «черепа». Открылось бородатое лицо, искаженное ужасом. От лба через переносицу к нижней челюсти тянулся свежий разрез, оставленный ударом, развалившим маску. Перепуганный налетчик провел дрожащей ладонью от лба до подбородка, утирая мокрое, машинально лизнул пальцы… Рана сильно кровоточила, человек снова и снова проводил по лицу, но кровь опять выступала, собиралась в крупные красные капли, стекала на черный балахон.

– Не убивай, господин, – дрожащим голосом вымолвил атаман, – не убивай, смилуйся…

– Как ты посмел?

– Не убивай, господин, это же так… шутка… наряд этот, он не всерьез… Попугать хотели…

– Шутка? – всадник поглядел на крестьянина, затоптанного разбойниками.

Поверженный главарь ряженых проследил взгляд воина и понурился.

– Шутка… – повторил он. Ничего больше ему не пришло в голову.

– Это не шутка, – жестко отрезал всадник, поднимая меч. – Это война.