Темные тайны

Тишину ночи снова оживляют звуки ветряных колокольчиков. Я перевожу взгляд на соседний дом и замечаю, что теперь там два комплекта, они висят рядом с окном Евы. Не понимаю, как она засыпает при этом звоне.

Через несколько минут я слышу кое-что еще – тихий плач, замираю и вглядываюсь в темноту пристани. Звук повторяется снова; сдавленное рыдание, окутанное одеялом тумана. Густой, влажный воздух играет со мной, искажая звук. Кажется, будто он доносится из определенного места, но в то же время звучит отовсюду.

Вскоре все прекращается.

Я задерживаю дыхание, чтобы точно услышать, когда звук возобновится. И на этот раз в нем есть что-то знакомое. Я встаю, делаю несколько шагов по дощатому настилу, и меня тотчас окружает удушающий туман.

Я медленно поворачиваюсь вокруг себя.

– Элора? – шепчу я.

Плач прекращается. Кто-то тихо стонет.

– Элора? – снова повторяю я. Слышится долгое сопение, но плача больше нет. – Это ты, Элора? Это я, Грей.

А затем раздается резкий голос, словно сквозь тьму протягивается костлявая рука.

– Грей?

Мое сердце уходит в пятки, когда я замечаю призрачное свечение блуждающего шара. Фифолет, подсказывает мне интуиция. Но затем я понимаю, что это просто свет от фонарного столба на пристани. Еще одно долгое сопение, и я, следуя за этим звуком, огибаю ряды деревянных ящиков. И там нахожу ее. Мокрую, дрожащую и смотрящую на меня снизу вверх немигающими глазами.

Только это не Элора.

Очень светлые волосы, поблескивающие от капелек тумана, и бледно-голубые глаза.

– Ева?

Она закрывает лицо руками и молчит.

Я опускаюсь рядом с ней на колени.

– Ты в порядке? Тебе больно?

У нее стучат зубы, а тело ее сотрясает дрожь.

– Нет, – шепчет она, и я не понимаю, на какой из моих вопросов она отвечает.

– Что случилось, Ева? – Я пытаюсь обнять ее, но она меня отталкивает. – Что ты здесь делаешь?

Лицо у нее неживое, словно на него надели маску с чертами Евы.

– Ева, объясни, что происходит.

Она неловко вскакивает и пятится от меня.

– Все в порядке, Грей. Клянусь. Просто оставь меня в покое. – В ее голосе отчаяние. – Пожалуйста.

Ева может проследить свою родословную вплоть до девушек-каскетниц, первых француженок, посланных сюда, чтобы заселить недавно основанный Новый Орлеан. Они приехали полуголодные, грязные, больные и сошли с корабля, неся с собой сундучки в форме шкатулок, в которых лежали их вещи. Мужчины на пристани были потрясены их жутким видом. «Девчонки с каскетками», – шептали они. Девушек приняли за вампирш.

Сейчас, через триста лет, стоя здесь, в темноте и тумане, вдыхая запах сырости, исходящий от реки, и глядя на Еву – бледную, с размазанными по лицу слезами и остекленевшими глазами, – легко понять, почему те мужчины испугались.

– Евангелина! – мать Евы зовет ее с парадного крыльца. Голос Бернадетты глухой, нервозный. – Ты там, девочка?

– Ева, – произношу я, – если что-то не так, позволь мне помочь.

Тьму прорезает другой более громкий голос, пропитанный алкоголем и раздражением.

– Ева! Тащи сюда свою задницу, девчонка! – Это ее дядя Виктор. Брат матери. – У нас сейчас нет времени на твое дерьмо!

– Знаешь, в чем ужас, Грей? – Ева вытирает лицо, затем обхватывает себя тощими руками, содрогаясь всем телом. – Мертвые, они лгут. Так же, как мы.

Потом она уходит, а я остаюсь, одинокая и сбитая с толку.

Мне надо идти домой, но я иду в обратном направлении, в дальний конец пристани. Закрываю глаза и замираю над темной, рокочущей поверхностью огромной реки.

Элора – водяная ведьма, ее всегда магнетически тянуло к воде. Множество раз эта магия притягивала на это самое место, на край пристани. И она стояла тут, над могучей Миссисипи, широко раскинув руки, позволяя реке питать свою душу неудержимой жизненной силой.

Было много летних ночей, когда я просыпалась далеко за полночь, по совершенно неведомой мне причине, и чувствовала непреодолимую тягу выйти на крыльцо. Элора с темными волосами, залитыми серебристым лунным светом, находилась здесь, прямо на краю. Она ощущала мою близость, так же, как я чувствовала ее, даже во сне. Элора поворачивалась и улыбалась мне, а я, прямо в пижаме, спешила ей навстречу, чтобы посидеть на причале, тесно прижавшись друг к другу, а мощь реки – мощь Элоры – теперь передавалась и мне.

Те ночи были самыми волшебными.

Звук колокольчиков Евы несется сквозь туман и эхом отражается от реки. Этот звук заедает у меня в голове, я уже не слышу плеска воды о причал, лягушек и насекомых. Единственное, что я слышу, это позвякивание колокольчиков.

И мелодичный смех Элоры.

Я открываю глаза и пытаюсь увидеть противоположный берег реки, но она темная и необъятная.

Мне кажется, что, если я быстро повернусь, то за мной будет стоять Элора. Я сильно чувствую ее присутствие. Прямо здесь. Но я не поворачиваю голову, потому что боюсь ошибиться.