Темные тропы

Да и не столько за местью я шёл. А, встретив бесхозный объект под управлением детского механического разума, захотел его немного проучить. Показать, так сказать, на пальцах, что здесь вам – не тут. И что все может быть совсем не таким, каким кажется. Даже после исследования всеми видами сканирований и углубленного анализа всеми доступными вычислительными мощностями. Что есть что-то, чего невозможно увидеть, почувствовать, просчитать. И при этом это НЕЧТО невозможно ни взять под контроль, ни победить. И с сим фактом невозможно не считаться.

Иду тем самым, загаженным сверх всякой меры, каналом экстренного сброса жидкостей. Все живые обитатели пирамиды уже её покинули. Ведь пирамида – резонатор. Низкочастотные вибрации поверхностей, генерируемые НЗ, нагоняли на людей приступы неконтролируемой паники, заставляя их бежать наружу, как тараканов от включенного света на кухне.

Странно, что на меня не действует. Ах, ну да! Я же и не живой, как бы. И что, что тёплый? Это маскировка. Как у того Терминатора. Кстати, это кто? Опять обрывки чужих воспоминаний. Про Нежить со стальными костями, обтянутую живой плотью. Лазутчик в мир живых от мира псевдожизни. Точно – про меня.

И опять я туплю. На мне же двойная прозрачность! Все эти колебания проходят – навылет. И меня не колышут. Ведь свет – тоже колебания. Чем волна, вызывающая панику, принципиально отличается от световой волны, кроме длины волны и частоты ритма? Или от звуковой волны? То-то!

А вот и выход! Ха! А веселуха-то в самом разгаре! Смешались в кучу кони, люди! Уже всё так завалено трупами, что приходится прямо по ним идти, но бой в самом разгаре. Причём мне – совершенно непонятно, кто с кем и за что так ожесточённо машется? Хоть бы униформу, что ли, ввели! Единообразие какое-то. Чтобы в азарте боя своих от чужих отличать.

Ага! Есть дерущиеся в униформе! Но «своими» называть их поостерегусь. И вообще – стороной их надо обойти. А то как им их трёхрожий трёхочковый бросок шепнёт на ушко мои координаты, а они жахнут, в лучших традициях фанатиков – со стратега, полным боекомплектом, да по площади! И скажут потом, что трёхочковый своих от чужих отличит. Но мне уже вся эта музыка будет прохладна, обувшись-то в деревянный-то камзол!

Блин! Да где же край? Никакого желания участвовать в этой групповухе у меня нет. Я вообще – человек стеснительный и нелюдимый. Больших скоплений людей просто боюсь. У меня на них аллергия. Я вам и так всё дал. Заманил в одно место, в одно время – всех вас. Мотивировал на результат. Дальше – сами. Потому как мне, по большому счёту всё равно, кого из вас больше уцелеет. Мне и Тёмные – чужие, и Светлые – не друзья. А тем более – Бродяги и Твари, что всегда сбегаются поглядеть на толпу. Особенно, если магия применяется – массово, а кровь льётся – рекой.

На кровь смотрю равнодушно. Сыт, наверное. По горло!

Иногда провожаю взглядом отлетающие души. Хм! Вот этого не надо! Тем, что дух твой остался рядом с телом, никому ты лучше не сделаешь, никому уже не поможешь. Оглянуться не успеешь, как из тебя выветрится всё человеческое. И будешь искренне недоумевать, почему живые так тебя боятся и жгут тебя болезненным светом за вполне естественное твоё желание всего-то забрать их жизненные силы для твоего собственного существования. Голос голода, поющий хором с голосом инстинкта выживания, завсегда перекричит голос разума. Иди, покойся с миром! Не за что!

Так-то лучше. Простор. И Нежить, что тянется ко мне. Нет, ребята, не я вас поднял, не мне вас и вести. Тут и без вас головняка – выше шляпы, которую, кстати, я потерял. Прочь! Бегом!

А вот Харлею – рад. Вижу, братья краснозвёздные, вижу, что ждали меня, вижу, что переживали. Поскакали вслед за моим вечно бдительным конём, мудро решив, что мой транспорт не случайно снялся со стояночного тормоза. Но пути наши расходятся! Бросаю под ноги Водяку кристаллизовавшиеся накопители, что остались от тел учеников колдуна. От колдуна – большой, с глаз человеческий. От учеников – зерна и семечки. Вижу, как Водяк и его братья краснозвёздные спотыкаются, почувствовав структуру кристаллов, бросаются их собирать. Пока два бездаря их прикрывают, отмахиваясь мечом и копье-топором от надоедливых и любопытных.

Вскочил на коня. Харлей всхрапнул. Водяк выпрямляется, вскидывает к брови правый кулак – в ладони сжаты накопители. Я тоже вскидываю к брови ладонь. Жест разом странный и привычный, естественный, хотя и не оцененный, невидимый краснозвёздным.

Лети, Харлей, лети! Там ребёнок страдает без вины!

Только вот в городе – тоже массовая забава. И опять не понятно – кто, кого, за что? Как-то идентифицировать могу только серые накидки стражи Волка. Но на них кидаются все. И они бьют всех.

Ах да, город был как в осаде. Заперт наглухо. Пришлось Харлея отпустить пастись в Пустоши (ха-ха! Пустошь – пустыня, там не напасёшься) и лезть через заборы и стены, не снимая прозрачности. Благо – стены были пустые. Все защитники стен заперлись в башнях и изредка постреливали наружу через узкие бойницы. А точнее – наружу башен, но внутрь города.