Темные удовольствия

Все началось как обычно. Мы были на пруду Миллера. Было слишком холодно, чтобы приходить туда в одних тонких куртках, но мама, казалось, этого не замечала. На коленях у нее лежала толстая книга по греческой мифологии, которую она очень любила, а на её плечи была накинута шаль. Она сочеталась с шарфом, который мама повязала на свои редеющие волосы.

Тогда я подумал о том, какой она была красивой. Я всегда так считал. Мне было десять, и я понятия не имел, что тот день у пруда Миллера, когда мама читала мне об Ахиллесе и его матери Фетиде, станет последним, который я когда-либо проведу с ней.

— На свадьбе Фетиды и Пелея, на которой присутствовало множество могущественных богов, появилась та, кого не приглашали. Эрида, богиня хаоса, известная своими беспорядками. Она бросила в толпу золотое яблоко с простой надписью «Прекраснейшей».

— И Фетида поймала яблоко? — полюбопытствовал я.

Она покачала головой.

— Нет. Парис поймал, но это история для другого раза. У Фетиды и Пелея родился Ахиллес, ребенок, которому суждено было стать более великим, чем его отец. Желая защитить его от бед, мать Ахиллеса искупала его в реке Стикс, чтобы сделать непобедимым.

Мама глубоко вздохнула и расслабила хрупкие плечи. Она так сильно похудела, что легкий ветерок, дующий с пруда, мог бы сбить ее с ног.

— Пойдем, Ахиллес. Давай искупаем тебя в реке Стикс и сделаем непобедимым. — Она посмотрела на меня и крепко вцепилась в мою руку, прижимая ее к своей исхудалой щеке. — Ты будешь намного сильнее нас с отцом, Бек. Ты должен стать выносливее меня. — Она глубоко вздохнула. — Ты должен стать неуязвимым, Бек.

Мама встала и подошла к кромке воды. Ее длинная ночная сорочка волочилась по воде. Она больше не носила нормальную одежду. В последнее время она перестала выходить из своей комнаты или вставать с кровати. Она удивила меня, когда настояла на том, чтобы пойти куда-нибудь, только вдвоем этим утром, вызвав из школы. Отца не было дома — в последнее время его вообще не было рядом. Были только я, мама и целая армия частных медсестер и прислуги.

— Ты должен стать неуязвимым, не таким, как я… Живи за меня, Беккет. Будь счастлив за меня, мой прекрасный мальчик.

Я последовал за ней, вздрогнув от прохладной воды.

Она посмотрела на меня и рассмеялась. Ее смех был подобен звону серебряных колокольчиков.

Это был последний день моего детства.

Прекрасное воспоминание.

17. Ева

Странный звук вырвал меня из сна. Я резко проснулась, села в постели и оглядела темную комнату. Послышалось бормотание, за которым последовал шорох простыней. Я нерешительно встала с кровати и на цыпочках подошла к Беккету.

Он был скрыт под огромным одеялом, которые сбилось в кучу.

Я придвинулась ближе и взяла его за руку.

— Беккет, проснись… это просто сон.

Он отпрянул от меня, охваченный преследующим его кошмаром.

— Бек! — Я позвала громче и потрясла его.

Он вскочил, его глаза невидяще уставились на меня, а в следующую секунду я уже лежала на спине в его постели, а он склонился надо мной.

— Беккет? Это просто сон, — пробормотала я.

На его лице застыло измученное выражение. Казалось, он все еще наполовину спит, одной ногой здесь, а другой в стране грез.

Его руки впились в мои плечи в безжалостно сильной хватке. Я попыталась оторвать от себя эти карающие пальцы, но всё было бесполезно. Сейчас он был не в себе.

— Беккет, проснись, — прошептала я. Было что-то невыносимо хрупкое в человеке, настолько глубоко погруженном в свой сон, и казалось важным разбудить его осторожно.

Брызги горячей жидкости попали мне на лицо, и я моргнула. Что это было, черт возьми? Он что, плюнул в меня? Я открыла рот, собираясь выругаться, как вдруг новая капля попала мне на губу. Она была соленой.

Беккет плакал.

Уже во второй раз я стала свидетельницей слез Беккета Андерсона, только в этот раз он был погружен в сон, который явно разрывал его сердце на части. Мое сердце дрогнуло. Беккет больше не был для меня просто незнакомцем. Он стал важной частью моей жизни. Моим первым.

Его слова, сказанные в нашу первую ночь вместе всплыли в моей памяти, вызывая необъяснимую боль. Быть привычным к одиночеству куда хуже. Я гребаный эксперт в этом. Прямо сейчас его одиночество было ощутимо.

Я инстинктивно пошевелилась, что-то внутри меня откликнулось на искренние эмоции парня, который перевернул мое сердце. Затем подняла руки и обхватила его лицо, вытирая большими пальцами под глазами. Его широкие плечи почти незаметно дрогнули. Печаль сдавила мне горло, и мои собственные слезы защипали веки. Его эмоции были слишком сильны, я не могла не реагировать на них. Я чувствовала, как он страдает.

— Все в порядке, — пробормотала я ему, мои пальцы скользнули по шраму. Кожа на этом месте была слегка шероховатой. Я слегка провела по ней пальцами, затем обняла его за плечи и похлопала по спине.