Темные ущелья

Рингил повернул голову, и по каперам, куда бы он ни посмотрел, словно прошла волна. Они начали опускаться на колени. Сперва по одному, по двое – потом больше – и еще больше, – пока наконец не остались лишь самые упрямые и стойкие, но и они сломались под его взглядом, который скользил над склоненными головами их товарищей и, отыскав каждого из них по отдельности, безмолвно задавал тот же вопрос, с которым другие уже столкнулись и на который сами ответили.

Тихий звон и стук падающего оружия раздавался по всей палубе.

И внутри Рингила медленно сочилось чувство, которое он сперва не мог определить. Подумав, что это, возможно, всего лишь уходит икинри’ска, тускнеет и удаляется на задний план, он окинул взглядом мужчин, с которыми так и не пришлось сражаться не на жизнь, а на смерть…

Тут он все понял. Опознал, что это была за эмоция.

Разочарование.

Глава двадцать первая

Казалось, молчание длилось очень долго, пока в тишине растворялось обвинение Стратега. Арчет, вскочившая на ноги, словно приросла к полированному полу – с тем же успехом она могла быть статуей.

– Что ты сказал? – наконец проговорила она, злобно уставившись в потолок с железными балками. – Забери-ка эту херню назад, Стратег. Или объясни, с хуя ли моему отцу калечить и ослеплять одного из своих самых могущественных соратников в борьбе с двендами. Ты обвиняешь его в предательстве? Зачем ему совершать такой акт насилия против тебя?

– Это не было предательством, нет. Но мы разошлись во мнениях относительно того, как покончить с олдрейнской угрозой. – Насколько Эгар мог судить, дружелюбные нотки в голосе демона, пусть и трепещущие на грани перехода в скрежет и визг, никуда не подевались. Если он и был в ярости оттого, что Нам предположительно с ним сделал, прошедшие несколько тысяч лет определенно сгладили эмоции. – Если точнее, кир-Флараднам верил, что угроза миновала, а я – нет. Ему не понравились мои планы дальнейших действий, и он знал, что я не подчинюсь, когда он велит мне отступить.

– Но война закончилась! – выпалила Арчет. – Вы изгнали двенд. Олдрейнов. Все закончилось, так говорит Индират М’нал. Вы положили этой угрозе конец.

Эгар хмыкнул.

– Во всяком случае, до сегодняшнего дня.

– А-а, так все начинается.

– Начинается? – Драконья Погибель с подозрением огляделся вокруг. – Что начинается?

– Олдрейны хотят отвоевать утраченное, полагаю. Я и впрямь размышлял о сейсмике. На самом деле, я удивлялся каждый раз. Колебания так хорошо вписывались в модель – было трудно поверить, что олдрейны не увидят такую возможность, не ухватятся за нее. Впрочем, до них явно дошло только сейчас. – На мгновение показалось, что Тараланангарст в задумчивости позабыл о них. Но потом его голос зазвучал жестче. – Жаль, что твоего отца с нами нет, и он этого не видит, кир-Арчет, – кир-Флараднам был непреклонен, утверждая, что подобного не случится. Он говорил, такое в принципе невозможно. Из его пылких доводов на эту тему можно было бы сложить башню. Убежденность такого рода можно встретить лишь в муже, который ничуть не сомневается – хоть и не выражает это ни словом, ни эмоциями – в своей абсолютной неправоте.

– Что за сейсмика? – сурово спросила Арчет у потолка.

– Да, что еще за се… сесьмика? – Эгару нравилось считать, что его тетаннский довольно хорош, но такого слова он раньше не слышал.

– Я засек на юге вибрацию, которая соответствует внушительному землетрясению. Мои нынешние, достаточно ограниченные чувства говорят, что ее очаг располагается в разломе Ханлиаг.

– Всего лишь «землетрясение», мать твою? – Эгар моргнул. – Постой, погоди – Утонувшие Дщери, ты про них говоришь, да?

Как-то вечером в таверне в Ихельтете, вскоре после прибытия в город, он почувствовал, как поднимается и качается под ногами пол, и подумал, что дело в выпивке – но тут рядом завизжала служанка, и вещи начали падать с полок и столов вокруг него. Он перенес эту тряску, как спокойный – но пьяный! – укротитель лошадей, слегка озадаченно наблюдая, как закаленные собратья-наемники хватаются за талисманы или рисуют в воздухе раздвоенные охранные знаки. Прошло несколько минут, прежде чем все утихло, и он сумел кого-то схватить с хмельной грубой силой: эй, брат, что за хрень тут приключилась?

«Утонувшие Дщери ворочаются и стонут во сне. Им снится, как они просыпаются и поднимаются со своего океанского ложа, чтобы почтить память великого отца».