Темные века европейской истории. От падения Рима до эпохи Ренессанса

Гейзерих — римляне иногда называли его Гензерихом — первый король Африки из вандалов, уже правил в Карфагене в том году, когда Одоакр стал правителем Италии. Сорок восемь лет этот первый из тевтонских морских королей господствовал на земле, которую завоевал, и удерживал морское превосходство в центральной части Средиземного моря. Создание королевства вандалов было одним из самых необычайных деяний века великих миграций; его следует приписать исключительно личной энергии этого короля-долгожителя. Во время вторжения в Африку его племя было одним из самых малочисленных из всех странствующих орд, вторгшихся в пределы империи, — не более 80 000 душ (мужчин, женщин и детей). Тот факт, что столь небольшая армия сумела захватить огромную провинцию и впоследствии стать кошмаром всего побережья Западной Римской империи, говорит о безграничных способностях Гейзериха. Он не принадлежал к числу упорных, отчаянно смелых, здоровенных, но безмозглых вождей, которые по большей части возглавляли германские племена. Он не обладал крупным телосложением и всю жизнь прихрамывал, поскольку в детстве его лягнула лошадь. Зато его отличали умственные способности. Гейзерих был не только умелым военачальником, но и хитрым политиком. Он был человеком непостоянным, но обладал не легкомысленной изменчивостью дикаря, а умышленным злобным вероломством профессионального интригана. Он был одним из весьма распространенных примеров тевтона, который, оказавшись в контакте с империей, усвоил все пороки деградирующей цивилизации, не утратив своих собственных, свойственных варварству. Не без оснований деяния Гейзериха оставили след в истории языка в виде современного слова «вандализм». Страдания жителей Италии и Африки в его руках были куда глубже, чем передряги, в которые они попадали при других завоевателях, поскольку за всеми деяниями Гейзериха стояли злоба и вероломство. В сравнении с Гейзерихом гот Аларих представляется образцом рыцарской любезности, а гунн Аттила — прямым, хотя и жестким противником. Особой слабостью короля вандалов было заключение договоров и перемирий, которые он не намеревался выполнять. К тому же он не испытывал необходимости в поисках повода или хотя бы обоснования для своих рейдов, за исключением разве что одного: город или регион, на который он нападал, должен быть в момент атаки плохо защищен.

Из своих контактов с империей Гейзерих почерпнул и впоследствии усилил черты двух самых одиозных личностей того времени — сборщика налогов и религиозного фанатика. В Африке существовал более сильный финансовый гнет, чем в других новых германских государствах, и более активно велись гонения на религиозных противников.

Система, на которой вандалы основали свое королевство, была отнюдь не сравнительно милосердным «предоставлением третьей части земли», которое Одоакр и Теодорих внедрили в Италии. Он конфисковал все большие поместья крупных африканских землевладельцев, сделав их королевской собственностью, которой управляли его бейлифы. Небольшие поместья, которыми владели жители провинции, он разделил на две части. Те, что находились непосредственно в границах провинции Африка, и лучшие из тех, что были за ее пределами, были им присвоены и стали военными феодами для его тевтонских последователей. Эти так называемые sortes Vandalorum — наделы варваров — были наследственными и освобождались от всех видов налогов. Королевские доходы росли за счет более удаленных небогатых провинциальных собственников, владения которых не были экспроприированы. Именно от них Гейзерих, безжалостно обложив их налогами, получал большие доходы.

Но еще больше, чем за финансовый гнет, Гейзериха ненавидели за религиозные преследования. Вандалы, как и большинство тевтонов, приняли арианство, и Гейзерих решил насильно заставить своих подданных принять религию хозяев. Он конфисковал все католические церкви в Африке и либо передал их арианам, либо уничтожил. Он запретил посвящение в сан новых католических епископов и изгнал или бросил в тюрьму тех, которые еще оставались в его владениях. Время от времени он предавал смерти, часто бросал в тюрьмы или продавал, как рабов, видных сторонников ортодоксальной веры. «Драгонад» было много, и своей систематической жестокостью король вандалов и его люди оставили после себя в истории недобрую память.