Темные воды

Сашка уехала от Эли, пообещав появиться недели через две, – пусть организм сам начинает работать, выбрасывает все лишнее, освобождается от всей этой дряни, а потом она поможет ему работать нормально. Она была уверена, что женщина теперь не только будет нормально жить сама, но и сможет родить ребенка.

32

Москва заворожила Сашку, после сонного царства их провинциального городка она окунулась в бурлящую жизнь столицы и влюбилась в нее. Девушка менялась и внешне, и внутренне, становилась более решительной, быстрой. Постепенно все печальные события стали забываться.

Но для Лидии время словно остановилось. Сыновья были смыслом всей ее жизни. Она похоронила мальчиков, своих красавцев, и первое время лишь горевала о них. Какими бы они ни были – пусть бездельничали, пили, – все равно, она слепо их любила и жила только ими. Теперь, спустя месяц, она словно очнулась и стала искать причину их гибели…

Если бы Андреевич остался жив, то сейчас точно бы умер… Чем больше Лидия думала о гибели сыновей, тем более подозрительной она ей казалась, нелепой, неестественной. Она вспоминала и вспоминала в мельчайших подробностях поведение всех, кого встретила в том проклятом дачном поселке. Чаще всего всплывало в памяти лицо Сашки, его растерянное выражение, и она все больше убеждалась, что девчонка была очень напугана. Чем? Она явно хотела спрятаться – что она хотела скрыть? О смерти отца и дяди проклятое отродье, точно, не горевало…

К сорока дням Лидия вернулась на место гибели своих детей, она решила помянуть мальчиков там и разузнать все обстоятельства их гибели.

Для Любы ее появление в доме было как гром средь ясного неба. Бедная женщина отчего-то инстинктивно боялась этой властной, неприветливой гостьи с темно-серыми, как у той девочки Саши, глазами. Расследование Лидия провела, словно хороший детектив, она легко при желании подчиняла себе кассирш, продавщиц, дворников. Ей безропотно сообщали все необходимые сведения: даты приезда ее мальчиков, потом родственников хозяина, даты их отъезда. Она выяснила все до мельчайших подробностей: кто был водителем автобуса, имена охранников, дежуривших на пропускном пункте, и врача, приехавшего на скорой помощи, получила полный список всех жителей этого поселка и среди них отметила тех, кто находился там в то время и мог зайти в дом Андреевича, и так далее. Вскоре она убедилась, что в доме, кроме погибших, были только Люба и Сашка, тут ее не обманули.

Лидия потребовала от Любы буквально поминутно рассказать ей все в мельчайших подробностях: как приехали ее сыночки, кто, где стоял, с кем беседовал. Чем кормила их Люба, что они пили и где. Она заставила показать, как стояли кресла в библиотеке, кто в каком сидел. Как ее позвал Андреевич, как она к ним зашла, что делала. Лидия повторяла и повторяла свои вопросы, и постепенно выяснилось, что имела место отвратительная сцена в коридоре второго этажа. Люба с гордостью рассказала о своей прозорливости, она-то сразу поняла, что девчонку привезли для хозяина, а та, глупая, все про институт говорила. А потом сбежать хотела, но отец ее отшлепал. Люба не заметила, как выложила все-все, даже припомнила, что ей приснился необычный сон.

– Что за сон? Ну-ка, расскажи…

– Ну… – растерянно протянула Люба, – сон как сон, только вот носок…

– Что, носок?

К этой незначительной детали и прицепилась.

– Да хозяину носки намедни новые дала, а приснилось, что он в рваных сидит, а как утром-то зашла в библиотеку, так первым делом носок этот и увидела. И впрямь, дырка на пальце, как во сне. С утра-то, целые были, а после Андреевич не снимал туфли, и не могла я увидеть. Получается, во сне взаправдашную дырку увидела. Чудно…

«Гадина, гадина!» – билось в голове Лидии.

Она представила, как все могло произойти. То, что ее мальчики привезли Сашку на продажу, ее не покоробило. Серега – отец, он имел право делать с дочерью все, что хочет, ничего бы с той не случилось. Ну год – два пожила бы на даче со стариком, молодая, еще успеет набегаться. Но то, что Сашка осмелилась ослушаться, было непростительно! Ее попытка побега заслуживала более серьезного наказания, чем те оплеухи, которые кухарка наблюдала со второго этажа. Теперь Лидия была уверена, что именно девчонка была виновницей смерти ее сыновей: она воспротивилась воле отца и наверняка сама закрыла вьюшку. Лидия уже не сомневалась, как именно все происходило. Люба, конечно же, ошиблась и дверь в Сашкину комнату открыла не утром а вечером. Мальчики выпили, устали с дороги и заснули в библиотеке, а эта дрянь пробралась туда и закрыла заслонку. То, что на ней не было отпечатков пальцев Сашки, ерунда, ей и не надо было их оставлять, достаточно подтолкнуть вьюшку с торца – там не остается следов. Или же она смогла как-то внушить кухарке, убедить, заставить ее – и та сама закрыла вьюшку. Почему только Люба не помнит об этом? Заспала, забыла? Но дырку-то помнит!

В том, что смерть мальчиков не случайна, Лидия не сомневалась, это было убийство. И, разумеется, убийство карается только смертью! Люба, эта глупая овца, конечно, тоже умрет.