Темные воды

Рыжий кот с белым пятном вылизывал лапы и поглядывал на нее слишком осмысленным взглядом. «Ну вот, опять…» – промяукал, не открывая рта. Сашка позвала его, но говорящий котяра спрыгнул на пол и ушел. Она очнулась от холода, в комнате чуть посветлело, наверно, было часов пять или шесть, она в Москве так рано никогда не просыпалась. Нет здесь никакого кота, опять приснился… Так явственно, что не поймешь, сон это или нет… За окном было серо, тихо шелестел по стеклам нудный осенний дождь. Она лежала обнаженная, ноги совсем замерзли, хотела закутаться, потянула одеяло из-под себя, но вдруг разом вспомнила ночные события, резко села, от этого движения голова у нее закружилась, хотела снова лечь, но тут же увидела на полу у кровати давешнего здоровенного парня, охранника, она даже не знала, как его зовут. Он лежал неподвижно, удивленно глядя остекленевшими глазами в потолок и обеими руками держась за грудь, под носом темнела засохшая струйка крови. Что с ним? Без сознания, что ли? – Сашка не могла понять. Осторожно дотронулась до его щеки – твердая и холодная… Мертв?! Девушка в ужасе закричала и вскочила, кинулась судорожно одеваться и, кое-как натянув футболку и джинсы, бросилась из комнаты. От слабости ее качнуло, и она не попала в дверной проем, сильно стукнулась плечом о косяк двери. На середине лестницы вдруг вспомнила о запертой наружной двери и вернулась. Дотрагиваться до мертвого было страшно. Потоптавшись, все же наклонилась над лежащим парнем, от слабости ее снова качнуло, и она стукнулась лбом о ребро кровати. Потом осторожно пошарила в его карманах, нашла ключи и уже более спокойно оглядела насильника: джинсы были расстегнуты, и его бледно-голубая плоть выглядывала наружу… Она схватила свою сумочку, куртку и пошла прочь.

В такую рань, к тому же в такую погоду, в любом дачном поселке было бы совершенно пусто. Сашка огляделась: разнообразные, но все очень большие и все недостроенные дома скрывались за высокими кирпичными заборами, – огораживались тут в первую очередь. Она не представляла, в какую сторону ей идти, потом заметила вдали слабый свет фар проехавшего автомобиля и пошла туда. Идти по размокшей земле было скользко, асфальта здесь еще не было, на кроссовки быстро налипла глина. Саша все шла и шла вдоль бесконечных глухих заборов, вернее, тащилась, после небольшого прилива энергии, появившегося утром, опять наступил спад, и она еле переставляла ноги. За одним из заборов раздался лай сторожевых псов, его подхватили собаки на других участках, но ни один сторож не выглянул, вокруг все так же было пусто. Дождь стекал по волосам, попадал за шиворот короткой куртки, встречный косой дождик полностью промочил спереди ее джинсы.

Выйдя на шоссе, она увидела автобусную остановку неподалеку и пошла к ней, там села на скамью под навесом и принялась ждать. Ее кроссовки были так залеплены грязью, что цвет стал неразличим. Подобрав щепку, Сашка кое-как очистила их, потом вспомнила, что не причесывалась сегодня, достала расческу и попыталась привести себя в порядок. Ее тяжелые гладкие волосы даже не сильно спутались, только сейчас совершенно промокли, как после душа. Вскоре подошел автобус. Она спохватилась: а есть ли у нее деньги? Но в сумке нашлась мелочь, а в кармане лежала небольшая пачка купюр – плата за лечение Надежды Николаевны, лысый не обыскивал ее и не отобрал эти проклятые доллары… Сашка прошла на последнее сиденье – в пустом салоне сидели только кондуктор и с нею рядом старушка. Беглянка смотрела на дождь за окном, потом вдруг вспомнила ту расстегнутую ширинку, начала тихонько смеяться и уже никак не могла остановиться… Она положила руки на спинку переднего сиденья, опустила на них голову и продолжала вся трястись от странного, надрывного смеха, изо всех сил стараясь только, чтобы не слишком громко… Потом осознала, что уже не смеется, а плачет…

Автобус подъехал к станции метро, ей надо было здесь выйти, и она вышла, собрав все силы, но идти дальше, до метро, не смогла, села на скамье. Рядом сидели две старушки, неторопливо обсуждали какую-то свою подругу. Бабульки болтали, как школьницы… К остановке подошел толстый дядька в плаще и шляпе, покосился на сидящих и встал рядом с Сашкой. Он все топтался и поглядывал на нее. Явно хотел, чтобы она уступила ему место. Сашке было неловко сидеть, когда пожилой человек стоит рядом, но встать не могла, сил совершенно не было, она бы просто упала. Толстяк принялся в упор смотреть на нее. Девушка хотела уж извиниться и объяснить ему, что плохо себя чувствует, но не успела. Он вдруг сам сказал ей:

– Встань-ка, ишь, расселась… Молодежь пошла, сама не догадывается, дылда, старшему уступить место!

Ее как будто толкнули, она даже качнулась, так отчетливо ощутила волну его агрессии. У нее перехватило дыхание.

– Тебе, тебе говорю! Чего уставилась?