Темные воды Майна

Эрика Пфеффер сидела перед следователем, не смея поднять глаз. Возразить было нечего, и она не рассчитывала на снисхождение. Ведь это она организовала группу подростков из бывших восточных земель для регулярного воровства одежды из крупных магазинов. Она же наладила сбыт по бросовым ценам.

Следователю Мору уже все было понятно, и он решил задать еще парочку непринципиальных вопросов.

– Как вы сбывали ворованное?

– На блошиных рынках. Отдавали тамошним торговцам за небольшую цену.

– И на вырученные таким образом деньги вы могли достойно существовать?

– Когда как…

– На что вы тратили деньги?

– В основном на еду.

– А алкоголь, наркотики? – спросил Мор просто так, зная, какой ответ последует.

– Боже упаси…

– Хорошо, – сказал Мор, – еще один уточняющий вопрос. Вы были на перевоспитании в специальном детском доме Торнов?

Эрика сжалась в комок, так как понимала, что этот факт может рассматриваться как отягчающий при принятии решения о наказании. Она понимала, что следователю все известно и спрашивает он для порядка. Девушка уже не сомневалась, что наказанием будет лишение свободы. Лишь его срок оставался пока неизвестным.

– Да, – коротко ответила она.

– Допрос закончен. Подпишите протокол, – сказал следователь и подсунул ей листок бумаги, где убористо и обстоятельно изложил существо дела. Затем вошел конвойный и увел несовершеннолетнюю преступницу.

Суд назначил наказание в виде лишения свободы на восемнадцать месяцев.

И вскоре Эрика Пфеффер была отправлена в женское молодежное подразделение исправительной колонии, расположенной на левом берегу Рейна в Кельне, в городском районе Оссендорф…

25

– Привет, крошка. Скучаешь? – вдруг неожиданно раздалось сзади, совсем близко от ее левого уха.

Эрика повернула голову, при этом слегка оттолкнулась от стойки бара и увидела незнакомого парня. Он стоял, слегка нагнувшись, и изучающе смотрел на нее. Взгляд его блестел. От него пахло бренди. Лет двадцати, высокий, блондинистый, с серыми глазами. В ухе огромная серьга.

Она ничего не сказала и снова облокотилась на стойку. Он обошел ее справа и уселся на высокий барный стул рядом.

– Значит, не скучаешь? – продолжил он.

Эрика пожала плечами. За последние дни таких приставаний было много, и все они начинались примерно одинаковыми словами. Уже две недели, как она освободилась из колонии, и все эти две недели таскалась по разным ночным барам Гамбурга, загоняя тоску в угол и размышляя над тем, как жить дальше. Деньги, выданные при выходе из колонии, заканчивались.

– Что за кислятину ты пьешь? – спросил он и кивнул на стоявший напротив нее бокал с красным вином.

Она снова пожала плечами и вздохнула.

Он понимающе кивнул и подал знак бармену. На стойке возникли два бренди, один из них парень подтолкнул к ней.

– Вернер, – сказал он, – а ты?..

– Эрика.

Они посидели некоторое время молча, потягивая бренди. Затем он достал из кармана куртки сигареты в твердой пачке и спросил:

– Курить будешь?

Она кивнула. Вернер достал две штуки и протянул одну ей. Эрика заметила, что это сигарета необычной конструкции: отсутствовал привычный фильтр. Она была набита табаком только примерно до середины, а дальше был мундштук из плотной бумаги.

– Я курю только сигареты.

Он улыбнулся.

– А это что-то вроде папиросы… Попробуй, тебе понравится. – Он щелкнул зажигалкой.

Эрика сделала несколько затяжек, немного молча посидела, разглядывая на полках бутылки с пестрыми этикетками, потом затянулась еще раз. Вскоре она почувствовала, как настроение поднимается, исчезает тяжесть в голове, а вместе с ней уходят тяжелые мысли, уступая место более легким и простым. Она вопросительно взглянула вдруг заблестевшими глазами на Вернера. Он расцвел в улыбке и прошептал в ее правое ухо:

– Марихуана, – и уже громче добавил: – Слышала такое?

Эрика пожала плечами. Безусловно, она слышала. В тех местах, где девушка еще совсем недавно находилась, это слово входило в обычный лексикон, так же как слова «еда» или, скажем, «вода». Правда, самой ей курить марихуану еще не приходилось. Это строжайше наказывалось в колонии, а Эрике хотелось покинуть ее вовремя. Она решила рассказать Вернеру, где была… Пусть не думает, что перед ним сидит несмышленая девочка. Она тоже кое-что повидала в этой жизни.

– У нас в колонии курили парни и взрослые женщины… правда, очень осторожно, чтобы не попасться…

Он удивленно взглянул на нее и спросил почему-то не про колонию и курение марихуаны:

– А ты что, еще не взрослая женщина?

– Недавно мне пошел восемнадцатый.

– А говоришь, не взрослая… Это, крошка, уже совсем взрослая…

Эрика снова пожала плечами. Это стало ее привычкой еще со времен нахождения в специальном детском доме. Она никак не могла от нее избавиться. Бренди и марихуана делали свое дело, и их беседа приобрела постепенно более доверительный характер. Вернер решился и спросил:

– А за что сидела?

– За кражи…

– Даже за кражи? Значит, было несколько?