Темные воды

Он не мог понять, на что эта сука жалуется. На него, дурища? Да ты на себя посмотри, сука ты чокнутая! Как она хвост распушила, что, мол, была в школе отличницей, в первой десятке в своем классе. Это его достало! Рыбаку не надо быть Эйнштейном. Он так хорошо зарабатывает, потому что у него есть сила и мужские инстинкты. А что она несет насчет генов? Кто что кому передал? Оба ребенка? И что? А, понятно, эта сука имеет в виду, это его вина, что у девочки афазия. Это, дескать, из-за его жестокого обращения. Его жестокость, значит, виновата Что за чушь несет эта сука?

Он слышал все это не впервые. Этот спор повторялся каждый вечер — одни и те же жалобы и попреки. Она не только выражала недовольство, что ей приходится присматривать за свекром-маразматиком и впавшей в афазию дочкой, она обвиняла мужа в физических оскорблениях, в том, что он не заботится о семье. Она утверждала, что чувствует себя запертой в тюремной камере. Она горько сетовала, как обрыдла ей вся эта жизнь, как она не может ее больше выносить. А он отвечал ей на все это только одно: вот уже много месяцев он приносит домой никак не меньше миллиона иен.

Она говорила, что собирается его бросить. Он только смеялся в ответ. Как будто ей есть куда пойти! Кто ее примет? Как будто она забыла, как он взял ее замуж и как кормил ее все эти годы? Главное — на что она жить собирается? Она же ничего не умеет и в конце концов умрет где-нибудь в канаве.

— Я ухожу!

Эти слова звучали в их доме так часто, что теряли всякое значение и больше не воспринимались как угроза. Она постоянно говорила, что бросает его, но никогда не пробовала осуществить свою угрозу. У нее не было родителей, которые могли бы ее содержать, и она тревожилась о будущем детей и о том, найдет ли она сама работу.

Но потом Нанако сказала еще кое-что — то, чего она никогда раньше не говорила. Выплеснув наружу все свои жалобы, она пришла в изнеможение, как будто из нее все соки выпустили. Устало опустив плечи, она прошептала, как будто самой себе:

— Ужасно, если он станет таким же, как ты.

Последняя фраза вонзилась в сердце Хироюки, как зубчатый нож для разделывания рыбы. Что она имела в виду, было ясно из ее предыдущих слов. Если она оставит его и бросит детей, их сын, без матери, вырастет таким же, как Хироюки. Именно это, по словам Нанако, будет «ужасно».

Прошло двадцать лет с тех пор, как отец Хироюки чуть было не утонул в море. Мать Хироюки исчезла примерно в это же время. Он потерял мать в возрасте Кацуми. Его мать оставила семью, сбежав с молоденьким парнем... По крайней мере, так рассказывал ему отец. Но в это время отец уже начал впадать в слабоумие. Так что трудно сказать, правду ли он говорил. Судя по всему, не было никаких оснований верить ему: едва ли матери нужны были дополнительные причины, чтобы сбежать из дома. Сколько Хироюки помнил, столько отец и мать грызлись друг с другом. Скорее всего, мать, не в силах больше терпеть бешеный нрав отца, бросила его и бежала куда придется.

Хироюки воспринял новость об исчезновении матери без всяких эмоций — или так ему самому казалось. Он не испытывал к матери особенно пылких чувств (или вовсе никаких не испытывал) — разве что иногда ему приходилось отвлекать от нее отцовскую ярость. Но когда он стал старше, мысль о том, что мать его бросила, породила чувство, что он никому в этом мире не нужен. Хироюки вырос постоянно на всех обиженным, и его самолюбие было таким уязвимым, что его можно было задеть одним-единственным словом.

Может быть, поэтому он так и разошелся в тот вечер. Сам не понимая, что именно его так завело, Хироюки вскочил на ноги, ударившись головой о ящик стола, и бросился через всю комнату прямо на жену. Как будто огонь вырывался из каждой поры его тела Он никогда не тратил времени на слова, но на сей раз его ярость была не такой, как обычно, и жена, вероятно, почувствовала, что происходит. Она не попыталась закричать, она просто закрыла глаза, как будто покоряясь ему, и положила свою руку на руку мужа, сжимавшую ее горло. Это выглядело чуть ли не так, будто она хотела, чтобы он сжал его еще сильнее, — и Хироюки накрыл ее, опрокинутую на пол, обрушив весь вес тела на руки. Когда он осторожно снял их с ее шеи, Нанако была мертва.

Хироюки встал на ноги и зачем-то выключил верхний свет. Вместо этого он включил ночник, направив его на лицо жены. Она выглядела так, будто спала. Наконец-то она выбралась из своей тюрьмы. Она выглядела даже довольной.

Он прислушался. Не было слышно ни звука. Отец, сын и дочь спали наверху. Было так тихо, что до него доносилось их ровное дыхание.

Он уже знал, куда денет тело жены. Выбросит его в море. Если выбросить его в море у второго волнореза никто не найдет.

Он завернул тело в нарядную нейлоновую ткань и на плечах отнес его на лодку. Затем он опустил тело в трюм, где оно пролежит, пока он его оттуда не достанет. Это все, что он мог сделать: дождаться послезавтрашнего дня и утопить тело во время обычной рыбалки. Рассудив так, он соединил, как обычно, щиты на люке трюма и пошел домой.