Темные врата

С полчаса, а то и больше, шли без всяких приключений. Лес вокруг становился все мрачнее и угрюмее. Огромные папоротники вытеснили вереск, по обе стороны в соснах замелькала черная ольха. Потом на смену папоротникам пришла юная березовая и рябиновая поросль, но какая-то кривая, будто скрученная артритом. Почва становилась мягче, по всему было видно, что суглинок скоро закончится, и на смену ему придет рыхлая заболоченная земля. Вдруг Прошка остановился и, указав на что-то пальцем, негромко вскрикнул:

– Глядите, кто это там?

Странники тоже остановились и взглянули туда, куда указывал воренок.

– Волколак! – выдохнул Хлопуша.

И впрямь на пригорке стоял волколак. Огромный, черный, стоял и внимательно смотрел на путешественников.

– Первоход, что будем делать, коли бросится? – спросил Рамон.

– Не бросится, – небрежно ответил Глеб. – Солнце светит слишком ярко, а мы идем по открытому месту. К тому же нас четверо и все мы вооружены. Матерый волколак чует белое железо издалека и никогда не станет рисковать понапрасну.

Хлопуша облегченно перевел дух, но тут Глеб добавил:

– Если, конечно, он не сильно голоден.

– А этот? – тревожно спросил Хлопуша. – Этот голоден?

Глеб усмехнулся:

– Если тебе так интересно, сбегай к нему и спроси. А мы тебя подождем.

Хлопуша насупился и хотел что-то сказать, но Глеб его уже не слушал. Он спокойно зашагал дальше, и путешественникам не осталось ничего иного, как догнать его и пойти следом. Пойти-то пошли, но то и дело оглядывались на волколака. А он все так же стоял на пригорке, под тенистой сенью дуба, и внимательно смотрел на них.

Вскоре тропа повернула вправо, и деревья скрыли волколака из вида.

Еще полтора часа шли без происшествий. Раза три за это время Рамон вежливо интересовался, знает ли Глеб, куда в точности нужно идти? И все три раза Глеб лишь пожимал плечами в ответ.

Глеб действительно не знал, где искать пещеру, и вел своих спутников обычным маршрутом – все дальше и дальше от межи, надеясь, что рано или поздно интуиция подскажет ему верное направление.

Наконец пришло время отдыха. Глеб, Рамон, Хлопуша и Прошка расположились на берегу реки, разожгли костер, чтобы просушить мокрую обувь, и достали провизию, намереваясь немного подкрепиться.

Солнце стояло еще довольно высоко, так что путешественники могли не тревожиться о внезапном нападении темных тварей (тем более что на всякий случай Глеб воткнул в землю пару дозорных рогаток, и при появлении оборотней они должны были захлопать, как хлопает на ветру развевающийся флаг). Костер согрел путников, еда восполнила растраченные силы. Пока Глеб прикидывал дальнейший маршрут, Хлопуша и Прошка отошли к реке, чтобы вернуть часть выпитой воды природе.

Оправившись и затянув на штанах тесьму, Прошка вдруг к чему-то прислушался. Ему вдруг показалось, что он слышит женский смех.

– Хлопуша, ты слышишь? – удивленно спросил он. – Вроде как бабы смеются. Как же они сюда попали?

Хлопуша взял мальчишку за плечо и осторожно оттащил его от воды.

– Не подходи близко, – тихо пробасил он.

– Почему?

– То не бабы, то русавки. Они токмо издали на девок похожи. А вблизи – страшилища чешуйчатые с костистыми плавниками. Пойдешь после заката к реке, потеряешь осторожность, мигом на дно утащат. Днем они слабы и к людям не суются. Но все равно не стоит с ними играть.

Прошка поежился, глядя на серебристую воду реки. Затем осторожно спросил:

– А эти русавки – они умные?

– Не умней собаки, – ответил Хлопуша.

– А говорить они умеют?

Верзила покачал головой:

– Нет.

– Зато поют красиво, – вмешался в разговор подошедший и вставший рядом Рамон. – Я однажды слышал. Вечером дело было, на закате. Если бы товарищи не остановили, так бы в воду и полез.

Прошка тревожно нахмурился:

– А коли и меня в воду потянет, что делать-то?

– Услышишь их песню, затыкай уши и уходи подальше, – наставительно произнес Хлопуша. – Или резани ножом палец до крови, чтобы больно было. Иначе заманят на глубину, утопят и сожрут. А ежели вблизи увидишь, бей их и руби чем придется, без жалости.

На солнце наползли тучи, но Глеб, погруженный в свои мысли, этого не заметил. На душе у него было тяжело. Сколько уж раз зарекался ходить в Гиблое место, а вот, поди ж ты, опять здесь. И ныне все еще хуже, чем прежде. Тогда хоть знал, куда идти. А сейчас? Где искать эту чертову пещеру? Да и мало ли в лесу пещер? Наверняка счет идет на сотни.

Глеб вздохнул и прикрыл глаза. Погруженный в размышления, он не заметил, как из верескового куста высунулась огромная черная морда. Два пылающих злобой глаза уставились на Глеба, а из оскаленной пасти на траву закапала слюна.

Тяжко было у Глеба на душе, ох тяжко. Последние полтора года сделали его почти счастливым. Жизнь была столь насыщенной, а сделать хотелось так много, что глаза просто разбегались по чертежам и картам. Но главное, что все рисунки и замыслы воплощались в жизнь!

Сейчас бы работать да работать, но нет – вечно найдется какая-нибудь мразь, которая перечеркнет твои планы и испортит тебе жизнь. Просто закон подлости какой-то. Глеб тяжело вздохнул и потянулся в карман за сигаретами.