Темные врата

И в это мгновение волколак черной и быстрой тенью выскочил из кустов и бросился на Глеба.

2

Нападение было столь стремительным, что Глеб не успел схватиться за ольстру. Волколак – огромный, матерый, с мордой, испещренной шрамами, – на полном ходу подмял под себя Глеба и попытался вцепиться ему клыками в горло.

Лишь каким-то чудом Глебу удалось извернуться, и он сам схватил чудовище за мохнатое горло. Черное, почти человеческое лицо с толстыми, яростно искривленными губами, между которыми сверкали длинные белые клыки, нависло над Первоходом, обдавая его смрадным дыханием.

Глеб побагровел и взмок от усилий, мышцы на его руках вздулись, будто узлы. Однако страшная морда твари медленно приближалась, а зубы – острые, чуть загнутые внутрь – клацали уже у самого его лица.

– Гиблое место… – прохрипел Глеб, изо всех сил сдерживая тварь, – помоги… мне…

Дыхание твари было горячим, а к смрадной вони примешивался запах собачьей шерсти. Едкая слюна капала с оскаленных зубов и падала Глебу на лицо. Силы стремительно покидали Первохода.

– Гиблое место… – снова взмолился он. – Помоги мне…

Подтянув ноги, Глеб уперся ими в живот волколаку и яростным, нечеловеческим усилием отпихнул его от себя.

Все дальнейшее произошло стремительно, будто боги Гиблого места и впрямь решили помочь Первоходу и поделились с ним своей силой. Сорвав с себя кожаный пояс, Глеб откатился в сторону, вскочил на ноги, захлестнул пояс вокруг мускулистой шеи волколака и одним прыжком запрыгнул ему на спину.

Зверь хотел взвыть, но пояс крепко впился ему в горло. Волколак захрипел, извернулся и попытался достать Глеба когтистой лапой, однако когти его ухватили лишь воздух. Глеб, побагровев от усилий, повалил волколака набок и придавил коленями к земле.

Из пасти твари вывалился синеватый язык, глаза угасли. Еще раз волколак сильно дернулся, а потом затих. Глеб соскользнул с хребта чудовища, быстро отбежал в сторону и поднял с земли ольстру. Впрочем, ольстра уже была не нужна. Тварь издохла.

Глеб, обливаясь потом, опустился на траву. Дышал он тяжело и прерывисто. Руки его были ободраны в кровь, но он этого не замечал. Искоса поглядывая на огромную тушу волколака, Глеб не мог до конца поверить, что сам, и почти голыми руками, прикончил чудовище.

Немного отдышавшись, он поднял глаза к сумеречному небу и взволновано проговорил:

– Бог Хорс, спасибо тебе за по…

И вдруг осекся. Осекся, потому что вспомнил – что не призывал он на помощь бога солнца Хорса, а призвал каких-то неведомых богов Гиблого места. Как так получилось? Видимо, в пылу сражения у него слегка помутилось сознание. Иначе как это объяснить?

За спиной у Глеба хрустнул валежник. Глеб стремительно обернулся. Рамон, Хлопуша и Прошка стояли перед тлеющим костерком и смотрели на волколака. На их оцепенелых, бледных лицах застыл испуг.

Первым овладел собой Рамон. Переведя взгляд на Глеба, он тихо пробормотал:

– Этот волколак… Ты убил его?

Глеб прищурил недобрые глаза и с усмешкой ответил:

– Да. Обычно это называется именно так.

Брови Рамона дрогнули.

– Прости, что не поспешили на помощь, Глеб. Мы не слышали выстрела.

– Я не стрелял, – сказал Глеб.

Хлопуша и Прошка уставились на него недоверчивыми взглядами. А Рамон внимательнее оглядел волколака и нахмурился.

– Я совсем не вижу крови, – сказал он.

– Я тоже, – сиплым голосом подтвердил Хлопуша. – Должно быть, ты ударил его мечом прямо в сердце, Первоход.

Глеб дернул уголком губ:

– Если бы. Когда эта тварь напала на меня, при мне не было ни ольстры, ни меча.

– Как же ты убил его? – изумленно спросил Хлопуша.

– Задушил ремнем.

– Ре… мнем? – не поверил ушам Прошка. – Ты задушил волколака ремнем?

Теперь Хлопуша, Рамон и Прошка смотрели на Глеба с изумлением.

– У меня не было другого выхода, – сказал Глеб.

– Два дня назад ты едва держался на ногах от слабости, – напомнил Рамон. – А сегодня убил волколака голыми руками. В это трудно поверить.

– И тем не менее это так. – Глеб глянул на друзей снизу вверх и усмехнулся: – Вы как будто не рады. На чьей вы стороне, ребята?

Хлопуша двинулся с места, несмело подошел к мертвому чудовищу, присел рядом и осторожно заглянул ему под брюхо.

– Матерый пес, – уважительно определил он. – Больше десяти пудов весу. Отличная была зверюга.

– Прости, я не знал, что он был твоим другом, – с холодной иронией произнес Глеб. – Будешь его оплакивать или наполнишь его кровью свою флягу?

Хлопуша насупился и зашагал к сумке. Глеб, наконец отдышавшись, нащупал в кармане сигареты.

– Первоход… – позвал его вдруг Прошка, и в голосе мальчишки Глебу послышался испуг.

– Что?

– Твое лицо.

– Да. И что с ним?

– Оно… переменилось, – сдавленно пробормотал Прошка.

Глеб поднял руку к лицу, ощупал щеки, нос и лоб, но не нашел ни одной царапины.

– Опять выдумываешь? – нахмурился Глеб. – Если решишь снова пошутить, то предупреждай. В последнее время у меня туговато с чувством юмора.

– Рамон! – дрогнувшим голосом позвал Прошка, не сводя глаз с лица Глеба. – Рамон, посмотри на Первохода!