Тёмные времена II. Искры черного пламени

И ты смеешься. Твой смех брызгами хрусталя рассыпается в ночи, и я замираю, готовый слушать его до последнего вздоха.

Латгардис рывком поднялся с кровати, пытаясь отдышаться. Снова и снова. Один и тот же сон о той памятной ночи, и кажется, что все еще дрожит и звучит прозрачными переливами ее голос. Вплетает в напевный шелест ветра и щекочет щеки теплыми касаниями струй воздуха.

Император встал и молча подошел к окну, поднял руку, словно пытался поймать тонкий лучик бледноликой царицы, засыпающей тишь ночи льдистым светом, словно нетающим снегом.

Золото волос, окрасившееся в рубиновый цвет.

Душа сжалась, и глубоко внутри заворочалась загнанная боль, с мстительной жестокостью впиваясь в податливое сердце обсидиановыми когтями. Память нельзя вырвать клочьями из разбитой души, нельзя избавиться от кошмаров, преследующих ночь за ночью, таких реальных, что хочется никогда не засыпать – лишь бы избежать муки, на которую отныне обречен.

– Убирайтесь! – ты разъярена, лицо раскраснелось, брошенный клинок сиротливо поблескивает в высокой траве, а твои пальцы покрываются моей кровью, когда ты отчаянно пытаешься зажать обширную рану на груди.

Они лишь смеются, подобно шакалам обступая нас и скаля клыки обнаженного оружия. Сзади я вижу стрелков, хищно ухмыляющихся и со скрипом натягивающих дальнобойные луки.

– Уходи, девчонка, – милосердно бросает светловолосый мужчина с холодными глазами и холеной бородой. – Ты нам не нужна.

И я пытаюсь оттолкнуть тебя, с усилием держась на ногах и понимая, что ослабевшее тело предательски тянет меня вниз, не дает даже поднять руку, защищаясь. Ты досадливо морщишься, улыбаешься уголками губ, тихо поглаживая меня по обтянутому тонкой материей плечу, и упрямо качаешь головой. Я не могу заставить тебя уйти, потому что ты не желаешь этого. И в родных глазах я вижу лишь погибель – проклятый дар, которого уже и не нужно. Все и так ясно: сегодня и здесь все закончится.

Хохотом смерти разрезают дрожащий от напряжения воздух зазубренные свистящие стрелы. Я чуть прикрываю глаза, растягиваю губы в усмешке, делая шаг навстречу смерти.

Император застонал, вскинул сжатый кулак ко лбу и закусил до крови губу. Воспоминания призраками прошлого вились вокруг него, не давая дышать, холодными вихревыми объятиями заставляя чувства леденеть и острыми коготками царапать по незаживающей ране.

Ему сказали, что это была судьба. Что так и должно было случиться для того, чтобы он стал именно тем, кто он есть сейчас. Чтобы в яростном пламени боли возродился, подобно фениксу, тот, кто изменит ход предрешенных событий. Придворный маг, посвященный в тайну, о которой тогда не знал даже Рин, одобрительно качал головой, глядя на рыжеволосого мужчину, страшно, по-мужски, без слез, молча рыдающего над безжизненным телом.

Не сберег, не удержал ускользающей водой сквозь пальцы хрупкой жизни…

И темнота души расцветилась бешеным пламенем, жидким огнем выплескиваясь в тварный мир, создавая существо, страшнее которого еще не помнила эта реальность.

***

– Ты опять не спал, – укоризненно посмотрел на Латгардиса советник. – Тебе скоро, как девушке, придется всякими припарками пользоваться, чтобы не пугать подданных теми синюшными кругами, что у тебя вместо глаз.

– Катись в Бездну, – огрызнулся император и скосил на друга немигающий взгляд. – Что у тебя?

– Опять нападения, – поморщился амисто и положил перед мужчиной исписанный каллиграфическим почерком пергамент. – Как с цепи сорвались.

– Это провокация, – покачал головой Латгардис, быстро пробегаясь глазами по донесению. – Я в этом уверен.

– Возможно, – эльф задумчиво уставился в потолок. – Думаешь, король Рейнар не в курсе?