Темные времена (СИ)

Под ногами щерился клыками отточенных кольев глубокий ров, заполненный водой – необычной, темно-синей и густой, как патока. Один из братьев неосторожно позволил любопытству взять над собой верх и опустил ладонь, зачерпывая воду в горсть. Замер на мгновение, а потом древнюю тишину, царящую здесь, прорезал отчаянный крик, полный боли – жидкость кипела, дымилась и разъедала податливую плоть своей жертвы, оставляла на загрубевшей коже черные, быстро разрастающиеся язвы. Очень скоро сквозь бурлящую на руках бьющегося в конвульсиях брата муть проступили белые, освобожденные от плоти кости, и мужчина, глаза которого закатились от невыносимой муки, не удержался на подламывающихся ногах и без всплеска погрузился в воду. Коварная жидкость сыто колыхнулась и затихла, вновь принимая зеркальную неподвижность. Стены каменной громады с наслаждением поймали эхо криков погибшего клирика и замерли в предвкушении.

Никто из братьев не проронил ни слова, наблюдая за гибелью товарища. Когда все было кончено, они в полном молчании вновь продолжили путь – их цель была совсем близка.

– Вы даже не попытались ему помочь, – певучий голос прорезал тишину подобно грому: братья вздрогнули, как один, и заозирались, пытаясь найти источник звука.

Аенеас увидел его сразу же и едва не отшатнулся. За время беспрерывных сражений он научился преодолевать чары фейри, но все ж не всегда мог смирить бренную плоть, свое тело, что переставало слушаться, когда ему доводилось видеть Высших фейри.

Но тот, что сейчас стоял в проеме распахнутых высоких ворот с тяжелой подъемной решеткой, небрежно прислонившись к древним камням, был слишком совершенным даже для нечистой красоты проклятого народа, и Аенеас отступил назад.

Фейри текучим движением скользнул вперед и прищурился, рассматривая его серебряными глазами. Святой брат никогда не видел подобного цвета ни у людей, ни у фейри, и что-то темное поднялось в груди, мешая дышать.

– Что ты надеешься найти здесь, Святой Аенеас? – голос стоящего напротив врага был полон насмешки. – Что такого важно, перед чем меркнет ценность жизней твоих товарищей?

Клирик едва смог подавить дрожь, прокатившуюся по глупому телу, когда его имя произнесли на языке фейри – тягуче, сладостно, словно изысканное лакомство. А черногривая тварь знала все, что происходило в душе у святого брата, и лишь улыбалась, склонив голову к плечу. Гнев полыхнул глубоко внутри и огнем выжег чары фейри.

Аенеас уверенно и спокойно посмотрел в расплавленное серебро глаз врага.

– То, что неподвластно таким, как ты, – хрипло ответил он, и братья за его спиной очнулись от наваждения.

Теперь они видели перед собой врага; пусть невыразимо прекрасного, совершенного, но это больше не смогло бы остановить их удара – яростное пламя гнева в душе лишь сделало бы этот удар более жестоким и страшным: желание того, чтобы это существо испытало самые жуткие муки, захлестнуло их с головой, и пятеро из них сорвались с места, свивая силу в разрушительные молитвы-заклятия.

Стоящий перед ними фейри даже не пошевелился. Обманчиво беззащитный, хрупкий, как фарфоровая статуэтка: казалось, коснись его неосторожно, не бережно – и разлетится сверкающими осколками.

Черные щупальца копьями выстрелили вверх, хлестнули по густому воздуху, и сразу несколько клириков, не успевших даже вскрикнуть, канули в кипящую воду рва, в которой клубились плотные плети-щупы невиданного существа – угольно-черного, покрытого гибким панцирем. Мгновение – и все затихло. Страж Обители вновь затаился в глубине ядовитого рва.

– Заключенная в этом месте сила никому не принесет блага, – тихо прозвенел голос недвижного фейри, и его голос звучал мягко, словно разговаривал он с несмышленышем.

Черногривый парень усмехнулся и в одно мгновение оказался на расстоянии вытянутой руки от клирика.

Быстрый и гибкий.

Смертельно опасный.

Но почему-то не спешащий нападать, словно этот разговор был для него действительно важен.

– Ты боишься, – тяжело обронил брат Аенеас, пристально глядя ему в глаза. – Ты не в силах овладеть этой мощью, и я вижу твой страх перед тем, что произойдет, если я все-таки достигну своей цели. Таким, как ты, не место в этом мире, и я смогу исправить это досадное недоразумение. Ты – и те, кто пришел вместе с тобой и сейчас прячется в тенях, – узрите, на что способен человеческий род, так вами презираемый!

Аенеас потянулся всем существом туда, где чуял такую соблазнительно родственную силу – к Обители, и та, сначала недоверчиво, как сторожевой пес, отпрянула, заворчала недовольно, а потом раскрылась перед ним, отдавая все заключенную в этом месте силу.

Как только фейри ощутил, как воздух прорезали нити скрытой, а теперь выпущенной на волю мощи, он мгновенно разорвал дистанцию, стремясь оказаться как можно дальше от своего врага, и брат Аенеас досадливо поморщился – сосредоточенного в его руках могущества хватило бы, чтоб прихлопнуть среброглазого единым движением, но тот оказался слишком быстр и проворен, легко ускользая из поля зрения.