Темные завесы

– От чего? – Его голос стал мягче и, как показалось Кэтрин, чересчур уж доверительным. Ей потребовалась пара секунд, чтобы ответить.

– От нее, – наконец ответила она.

– А это так?

Его взгляд все не отрывался от нее. Кэтрин отчаянно хотелось сменить тему.

– Я предпочитаю думать об этом как о моей личной декларации независимости.

– Хороший ответ. Никогда не оглядывайтесь назад. – Отхлебнув смузи, Джек улыбнулся.

И ей это понравилось. Его улыбка, его позиция. Но тут Кэтрин вспомнила, зачем пришла, и потянулась за своей сумочкой.

– Вообще-то я не хотела совать нос не в свое дело. Но эта шкатулка… Она просто открылась. Не думаю, что внутри есть что-то особо ценное. Просто всякие памятные вещицы. Расчески, какие-то старые духи… Хотя платье просто сногсшибательное. Я подумала, что вам захочется узнать. Особенно про это. – Она вытащила обрывок фотографии, обнаруженный в шкатулке. – Ваша мать, насколько я понимаю.

Кэтрин положила снимок на стол и придвинула к нему, но лицо у него мгновенно потемнело, и она была уверена, что Джек даже слегка отшатнулся.

– О господи… Не стоило вам это показывать, – прошептала она.

– Нет, нет, всё в порядке, – отозвался Райт, опять попытавшись улыбнуться, но улыбка вышла натянутой. – Послушайте, на самом деле мне все равно, как вы со всем этим поступите.

Перевернув фотографию, он подвинул ее обратно. Кэтрин могла бы поклясться, что рука у него при этом немного подрагивала.

– Вообще-то можете просто все это выбросить. – Джек пожал плечами. – А платье кому-нибудь подарить. На ваше усмотрение.

– Простите. Я не хотела вас расстраивать. – Она была уверена, что румянец, заливший ей щеки, наверняка хорошо заметен.

– Да что тут меня может расстроить? – Он пытался произнести это невозмутимо, но вышло резко и грубо. Отвернувшись, приложился к соломинке, с хлюпаньем втягивая остатки смузи до дна пластикового стаканчика. Последовавшая за этим тишина была ужасной. К счастью, на ринге звякнул гонг, нарушая ее, и чей-то голос крикнул Джеку, чтобы он прекратил волынить и занялся делом.

– Спас только гонг, как в конце раунда, угу? – произнес Райт.

– А мне лучше вернуться в офис. – Кэтрин протянула ему руку, и он вежливо, хотя и явно безразлично пожал ее.

– Глядите не перетрудитесь, – сказал Джек, отходя, чтобы выбросить свой стаканчик от смузи в мусорное ведро и вернуться в ринг. Кэтрин посмотрела ему вслед. И зачем она только притащилась сюда? Всего лишь выставила себя полной дурой. Она поспешила к двери, и тут в глубине души у нее шевельнулся червячок негодования. «Какого черта? – подумала Кэтрин. – Почему я чувствую себя такой неполноценной жопой? Никакая я не неполноценная, мы с этим уже определились. Я просто пыталась оказать ему любезность. Почему он не захотел узнать, что я такого нашла?» Развернувшись на каблуках, она уже совсем собралась было подойти к Райту и высказать ему все это в лицо, но остановилась, увидев, как он с такой силой врезал кулаком по тяжелому боксерскому мешку, что тренер, державший его, едва устоял на ногах. То, что при этом было написано у него на лице, можно было описать лишь одним словом. Ярость.

После этого Кэтрин поспешила обратно по Нью-Гэмпшир-авеню в сторону Дюпон-Серкл – форсированным маршем, избегая смотреть попадавшимся навстречу в глаза, пока кто-то, нагнавший ее, не схватил за руку и не развернул к себе. Глаза у нее вспыхнули паникой и враждебностью, пока она не узнала наглеца.

– Господи… – произнес Джек, слегка запыхавшись. – С таким темпом вам только в марафонах участвовать! Я кричал вам целых два квартала.

– Я вас не слышала.

– Уже понял.

Оба вдруг ощутили на себе устремленные на них подозрительные взгляды. Ну конечно – какой-то полуголый потный тип, явно качок и далеко не урод, почему-то дергает хорошенькую женщину за руку, когда она ему не отвечает. Не нацелились ли на них смартфоны? Райт наконец понял, что по-прежнему держит ее за руку, и быстро отпустил.

– Послушайте, я обошелся с вами по-свински. Избыток адреналина или что-то в этом роде… Прошу прощения. Искренне. Иногда я предпочитаю просто забыть историю своей семьи и терпеть не могу, когда мне о ней напоминают. Как будто я должен чувствовать… ну не знаю… что-то по поводу того, что произошло. Но ничего я не чувствую. Мне был всего год, когда она погибла. Она для меня – просто история в старых газетах, вот и всё. И тогда это еще больше меня бесит. Заставляет ощутить собственную беспомощность, понимаете? Хотя откуда вам это знать, верно? Вы просто проявили внимательность. А я повел себя как полный урод. Этому нет оправдания. Правда простите.

Джек говорил так быстро, что Кэтрин не успевала за ним. Ей требовалось, чтобы он расслабился, поэтому она взяла его за руку.

– Вы не обязаны мне ничего объяснять. Я предположила то, чего не следовало. Полезла туда, куда не надо было соваться.

– Нет, такому моему поведению нет оправдания.