Темные зеркала. Том второй (СИ)

Была глухая ночь. Они уселись на автобусной остановке, где в такое время легче встретить привидение, чем автобус.

И тогда он выложил ей все, искоса поглядывая на ее лицо, оранжевое в свете назойливого фонаря. Она слушала не перебивая, бесстрастно глядя на пустую дорогу и дым ее сигареты не выдавал дрожи в руке, как свет фонаря скрывал возможно, проступившую бледность. Макс сбивался, но продолжал говорить, расцвечивая свою любовь все новыми подробностями, которых никогда не было. Он хотел теперь одного – любой реакции, вскрика, слез. Он хотел видеть ее заломившей руки, он хотел видеть ее уход, бегство. Он жаждал ее страданий, словно изголодавшийся вампир. Словно только так он мог утишить свою боль. Боль... Чушь...

Давным-давно боль уступила место ненависти, и эта концентрированная ненависть сейчас прорывалась потоком слов. И вдруг он понял, что она просто ждет, когда он замолчит и нетерпеливо постукивает пальцем по скамейке. Макс поперхнулся и остановился на полуслове.

Она заговорила. Макс услышал ее монотонный (как она сама говорила “евангелистский”) голос, глухой и почти лишенный оттенков. Быстрое движение пальцев, словно смела с лица паутину, и все, больше никаких признаков нервозности. А потом лишь странно построенные фразы, скачки мысли, и все превратилось в логическую цепь умозаключений.

– Раз он врал нам обоим, – говорила Маргарита, – значит, он боялся. Давай предположим – чего может бояться такой человек как Валентин? Оказаться в смешном положении? Быть брошенным? Мне, кажется, что больше всего он боится выпустить ситуацию из рук, потому что знает – у него не хватит чутья потом в ней разобраться. Он не может предположить твою реакцию, а равно и мою, в том случае, если все откроется. Обманывая, гораздо легче вертеть нами, как марионетками. И если у него хватает терпения так виртуозно и усиленно врать нам обоим, и при этом не запутываться, значит, мы оба имеем для него определенную ценность.

– Но он должен был думать, – возразил Макс, – что обязательно кто-нибудь сообщит либо тебе, либо мне об этом. Знакомые-то общие.

– Я бы, может быть, не поверила, подумала бы, что нас хотят поссорить. А он, скорее всего, решил, что мы ослеплены любовью до такой степени, что в состоянии верить только ему. Уж что-что, а убеждать он умеет. Хотя в последнее время меня посещали некоторые подозрения. Но не бегать же за ним по подворотням. А свои догадки я обычно держу при себе... до подходящего момента.

– Не мог же он сделать из нас таких идиотов...

– Это только подтверждает его неспособность правильно оценить противника. Хотя этим страдают многие великие умы. Они обычно не учитывают наличия мозгов еще у кого-то.

– Как же странно ты говоришь, – заволновался вдруг Макс. – Разве мы ему враги? Эта ситуация – продукт любви, а не вражды.

– Эта ситуация – продукт, как ты выражаешься, неумелой режиссуры. (О любви мы еще поговорим, если появится такая необходимость). Но господин режиссер немного зарвался.

– Я не люблю, когда мной вертят, а ты?

– Ты говорила, что все равно не поверила бы. Почему же тогда веришь мне? Может я тоже часть вселенского заговора против тебя, – ядовито спросил Макс.

– Я верю в данном случае не тебе лично, а своей интуиции, – холодно парировала Маргарита. – Твой приход оказался последним кубиком в этом паззле.

Макс видел, что все поворачивается совершенно другой стороной. Он понимал, что было бы большой глупостью начать ей рассказывать о том, как ночами сидит у раскрытого окна и чуть не воет на луну, рассказывать о своем страхе находиться дома и объяснять, почему он снова пришел к ней – к ней, которую ненавидит больше всех на свете. Это значило бы показаться слабым. Не за утешением же, в конце концов, он к ней обратился. Хотя, может быть, и она испытывает нечто похожее. Впрочем, вряд ли. Любые движения души, если только они у нее есть, заглушаются сухой и логичной цепочкой слов, и насмешливым прищуром карих глаз. Она привыкла вращаться среди людей, которым не только нельзя доверять, но которые и не скрывают своих намерений причинить ей неприятности. Она издевательски ловко парировала удары и опережала события, чувствуя себя в болоте интриг уверенно и спокойно. Ведьма! – Мы должны мстить, – говорила она. – Мы должны сделать что-то, отчего не только у него волосы встанут дыбом, но и у всей компании, которая помогает ему играть в эти игрушки. Я – исчадие ада? Ты знаешь, что одна дама прямо так и сказала мне в лицо – ты, мол, демон, и тебя надо уничтожить. Как же, борется она с темными силами, беленькая наша, держи карман шире... Ей, просто, нужен Валентин.

Макс помнил и эту даму, и эту фразу.

“Хорошо, что я не вляпался еще и в эту историю, – подумал он. – Ведь она сейчас говорит о Вере, которая настойчиво предлагала мне свою помощь и дружбу. Помощь и дружбу. Против кого дружить будем?”

Маргарита продолжала:

– Смотри, что получается, – изменили нам обоим. Тебе со мной, а мне с тобой. Верно? Мы в равном положении. Допустим, что в равном. Среди нас двоих нет такого, кого бы предпочли другому. Или обоих?