Тёмные Звёзды: Дары грома (СИ)

«С радостью увидел бы Эриту. Сейчас я извинился бы за все свои намерения… да ничего не пожалел бы, чтобы она составила мне компанию. А там слово за слово – быть может, склонил бы её к мысли о единой империи. Пусть она очень молода – но ведь царевна! В ней обязано быть честолюбие. Стать императрицей – разве не прекрасно?..»

На набережной – губернатор, главный судья, архиепископ и полицмейстер. Явились засвидетельствовать своё нижайшее почтение.

– Для нас это великая честь, эрцгере…

– Надеемся, вам понравилось в Курме.

«Да, насколько может нравиться в тюрьме» – пожимал их руки принц, механически улыбаясь.

Пробились репортёры. Эта братия везде ужом пролезет, чтоб вырвать строчку для своей газеты.

– Впервые береговым округом командует член правящей династии. Какой девиз вы избрали для округа в это тяжёлое время, эрцгере?

– Вперёд, к победе!

– Что вы можете сказать народу западных провинций, Ваше Высочество?

– Враг не пройдёт.

Народу нужны краткие, звонкие лозунги. Фразы длинней трёх слов народ не понимает, поэтому – чем короче, тем лучше.

– Эрцгере, дайте заголовок для завтрашней передовицы!

– Как, у вас не хватает фантазии? – соизволил пошутить принц.

– Хотим крупно отпечатать слова из ваших уст, эрцгере.

– Хорошо. Напишите: «С нами Гром и Молот!»

– Вот истинное слово веры, – осеняясь, восхитился архиепископ. – Послезавтра, в храмин-день, ждём вас к соборной службе – будет молебен о победе государева оружия над дьяволами.

– Встретимся в Курме, владыка. Храм Сестры-Моряны давно не слышал голоса Вашего Высокопреосвященства.

Владыка почтительно подал адрес в обложке из тиснёной синей кожи:

– Благоволите принять, эрцгере. Патент на звание почётного члена синклита епархии…

– Барон, примите.

Белобровый в смущении чуть слышно чертыхался сквозь зубы – адрес не лез в папку адъютанта.

– Привыкайте, барон, – бросил принц через плечо. – Эти обязанности хлопотные…

На полпути к мотокарете охрана таки допустила к Цересу просителей. Сперва их обыскивала полиция – нет ли стилетов, револьверов под платьем? в толпе заговорщикам и сумасшедшим легче подобраться к принцу. Потеряй на миг бдительность – тотчас явятся бомбисты-анархисты.

Набор обычный – голодные женщины с тощим детками, пара инвалидов с костылями, слепая девушка в кресле-коляске, мать какого-то несправедливо осуждённого, с выплаканными до белизны глазами… Принять конверт или сложенный лист, подержать, отдать барону, сказать пару добрых слов, вручить кошелёк.

А вот странная пара – двое дюжих молодцев, одежда слегка в беспорядке после обыска, глаза долу. Оба стоят на коленях, сняв картузы, к ногам не бросаются, один с бумагой в руках. Разбойники, что ли, с повинной пришли?.. Бывает, что такие каются лишь государям, в надежде на высочайшую милость.

«Стоп… – Принц замедлил шаг. – Я их знаю! это… Дорлек, третьего эскадрона подпрапорщик, а второй – ефрейтор Сатти, который в Бургоне по боевой пате стрелял… Я ещё велел его отправить в лазарет как безумного. Они в штатском… дезертировали?»

– Барон, спросите, что им надо.

– Прощения, Ваше Высочество, – поднял Дорлек горящий взгляд. – Будем так стоять, пока решение не скажете…

– Грешники, – рассуждали в толпе, за цепью полицейских. – Мать родную зарезали, а то и хуже.

– Я рассмотрю ваше прошение, – кивнул принц, проходя мимо. Сердце его, с момента высадки сжатое тоской и одиночеством, внезапно обрело надежду.

«Дьяволы небесные!.. Как будто бог меня услышал… Всё-таки есть на свете люди, кому я дорог! Это знак. Если вернулись те, на кого я не рассчитывал – тогда не всё потеряно…»

Последним – это тоже обычай, нерушимый как церковный чин, – почти у мотокареты к принцу пропустили блаженного.

И крупный город, и городишко, и деревня считают своим долгом содержать юродивого, чтобы заботиться о нём и слушать его сбивчивые бредни. Если кого «молния тронула», он сродни ангелам и говорит божественную правду, только не все могут её понять.

Человек без возраста – тощий, постоянно дёргающийся, словно кукла в балагане, востроносый, с жидкой клокастой бородкой, в длинном дырявом сюртуке с чужого плеча и грязной жилетке на голое тело. Босые ноги торчат как палки из рваных панталон, на лохматой голове – замасленная бескозырка.

– Письмо молодому дракону, письмо! – махал он мятой бумагой. – Я скороход, вчера был на небесах, а нынче тут, на помойке обедал! Пишут вам, пишут! Спал у святого гроба Девы-Радуги, – подскочил юрод, зашептал, согнувшись, – а она, добрая наша, мне во сне явилась!.. Запиши, говорит, не то забудешь. Мол, шлю молодому дракону привет и совет – как ему жить. Тут всё верно, от слова до слова! – заорал он, встав на носки и вскинув руку с листком. – Получи и распишись! Я почтарь, матрос морского дна…

– Барон, дайте скороходу за труды. – Церес взял протянутый листок и, сдерживая смех, на ходу вчитался в кривые корявые строки.

В карете насмешливая гримаса ещё оставалась на его лице, но на душу легла тревожная тень.

Письмо гласило: