Темный

Он меня не слышал. Стоял с автоматом, направив его на дверь, и чего-то ждал. Так что пришлось самому подойти к нему и указать на вход. Гальяни меня понял. Кивнув, он дождался, пока я достану очередную гранату и выдерну чеку. Затем резко дернул дверь, и я отправил гранату внутрь.

Взрыв был глухим. Слух еще не восстановился. И мы ворвались внутрь. Но в помещении никого не было. Дальше из комнаты шел коридор. Наверняка там еще помещения и противник спрятался в одной из них.

Полетела еще одна граната. Взрыв. Проверка. Чисто.

Повторяем все заново. Граната. Взрыв. Входим. Осматриваемся и никого не находим.

– Возможно, они на крыше! – приблизившись ко мне, орет сержант и указывает на очередную лестницу.

«Возможно», – подумал я и в этот момент краем глаза заметил, что дверь одного шкафа медленно открывается.

Тело отреагировало быстрее, чем поступила команда из мозга. Резко развернувшись, я опустился на левое колено и выпустил в шкаф длинную очередь.

Тишина. Ничего не происходило, и промелькнула мысль, что я ошибся. Но нет. Под напором изнутри дверь шкафа отворилась и на пол выпал вражеский боец.

Больше в нашем крыле республиканцев не было. Половину дома зачистили и без потерь. Чудо? Возможно. Но я был склонен думать, что все решили другие факторы: скорость и нахальство. Противник не ожидал, что мы сами пойдем в атаку, тем более с тыла, и это ошибка. А за ошибки, как известно, приходится платить. В мирное время ставки ниже, а в военное самая распространенная цена – человеческая жизнь.

Впрочем, оставался второй подъезд. Можно было оставить засевших там республиканских солдат в покое. Но они, сволочи, не унимались. Сначала попробовали атаковать нас через подъезд, но десантники отбились. А потом, видимо, от злости, противник попробовал запустить в мой «Берсерк» ПТУР.

Республиканцы не попали, управляемая противотанковая ракета задела здание рядом с танком и взорвалась. Так что пронесло. Однако это пока пронесло. Да и тягач по-прежнему не мог подойти. Поэтому мы решили начать штурм второй половины здания. Только не со двора или с улицы, а через крышу.

Сборы были недолгими, как и инструктаж. Десантники должны оставаться на месте и отбивать новые атаки противника, а наша тройка: я, Гальяни и Самохин; вооружившись до зубов, через люк вылезла на крышу.

Наверху никого, ни друзей, ни врагов. Сильный дым, который холодный зимний ветер приносил из центра Алагира. Дышать практически нечем, может, именно поэтому противник не оставил наверху наблюдателей. И мы подкрались к следующему люку.

С нашей стороны тяжелый навесной замок. Уже хорошо. Какая-то гарантия, что республиканцы с этого входа на крышу не поднимались. Но ломика не было, и Гальяни похлопал по АКМ. Все ясно. Он предлагал расстрелять замок, и я согласно кивнул.

Тах-тах-тах! Пули раскрошили замок, и Костя поднял люк. После чего без промедления я отправил вниз противотанковую гранату из запасов республиканских солдат, и раздался взрыв. Крыша вздрогнула, и я не устоял, приземлился на пятую точку. Нам снова повезло, мы не рухнули вниз, и даже лестница уцелела.

Первым спустился сержант. Вторым Костя. А за ними уже я.

Внизу пыль и на лестнице шум. Республиканцы подумали, что начинается обстрел, и это еще одна ошибка. А я отметил, что слух восстанавливается, и улыбнулся.

Миновали коридор и пару комнат. Вражеских солдат нет. Выскочили на лестницу и здесь встретили наших непримиримых врагов. Два солдата, сжимая автоматы, сидели у стены и курили. Увидеть нас они никак не ожидали. И я ударил одного ногой в горло. Хруст сломанных шейных позвонков. Солдат умер сразу. А второго прикончил Гальяни, который навалился на него сверху и задушил.

Снова спокойно. Спускаемся на второй этаж и там, как и в другой половине дома, обнаружили казарму. Полтора десятка солдат готовились к бою и снаряжали магазины. Опять удачно вышло, и мы, с дикими криками, не сговариваясь, обрушили на противника шквал огня.

– А-а-а-а-а!!! – кричал Костя Самохин.

– Смерть нордам!!! – орал сержант.

– Умрите!!! – добавил я свой крик.

Оказать сопротивление никто не успел. Три автомата, в каждом по тридцать патронов, истребили половину республиканского взвода. И, перепачканные кровью, грязные, оглушенные и немного обезумевшие, мы отправились захватывать первый этаж.

Здесь нас уже ждали. В просторном холле стоял ручной пулемет на станке, и противник встретил нас шквалом огня. Вперед никак. И тогда Гальяни попросил мой одноразовый гранатомет. Я отдал, и сержант, изловчившись, выстрелил в пулеметную точку.

Через холл пролетела огненная комета, которая врезалась в противоположную стену, и мощный взрыв снова оглушил нас.

На мгновение я закрыл глаза. А когда веки поднялись, то первое, что я увидел, мертвого сержанта. Он выстрелил и попал, пулеметная точка была уничтожена. Но вражеский стрелок тоже не оплошал. Республиканец достал храброго сержанта, с которым мы за короткий срок сблизились, словно с другом, и Гальяни даже его кираса не помогла.